— Кушай, — снова сказал мужчина, увидев, что я не притронулась к пирогу. — Ехать нам еще далеко. Привал устроим только ночью. Поэтому кушай.

— Спасибо, — пробормотала я, откусывая от теплого мягкого пирога кусочек.

Вкус мяса, прожарено лука и морковки раскрылся во рту вместе с каким-то неизвестным мне соусом. Я никогда не ела такого во дворце, поэтому с восторгом посмотрела на Леонеля. Этот пирог я тоже хотела попробовать, но никак не думала, что он такой вкусный!

— Понравилось? — усмехнулся мужчина.

Я быстр закивала.

— Мне тоже. Если захочешь еще — попроси. Мы купили много, — Леонель посмотрел в окно.

Я невольно проследила за его взглядом и поняла, что все солдаты едят то же самое, что и я. Да даже сам Леонель ел пирог рядом со мной! Это меня почему-то так поразило, что я на мгновение перестала есть. Почему он ест то же самое? Во дворце мне всегда давали лишь остатки от еды. И я никогда и ни с кем не ела рядом. Только в своей комнате. И только пока никто не видел.

— Необычный вкус, — нарушил тишину Леонель, закидывая последний кусочек пирога в рот. — Кушай. Сейчас еще принесут.

Я кивнула и улыбнулась. Отчего-то в груди расползалось тепло от чувства, которому я не могла дать название. Мне нравилась улыбка моего мужа. Мне нравился вкус пирога. Мне нравился кулон, что он мне подарил. И все это вместе взятое давало странное тянущее чувство, от которого хотелось, и убежать, и утонуть в нем полностью.

Через какое-то время, когда было съедено три пирога и выпита фляга воды, карета тронулась снова. Я провожала город взглядом и чувствовала легкое сожаление. Я больше не смогу вернуться сюда. Но все же, я запомнила его. Это был мой первый город, который я увидел своими лазами. И впервые смогла пройтись по его улочкам.

Моя рука непроизвольно потянулась к холодному янтарю на моей шее. Он был приятный на ощупь — гладкий и прохладный. Я вспомнила, как Леонель надевал его мне на шею и слегка покраснела.

Его теплые руки касались моей кожи, когда он убирал волосы и зацеплял подвеску. Меня редко трогали так, чтобы было не больно. Чаще всего мне просто причиняли боль. Даже во время странного ритуала, мне делали больно — резали кожу на запястьях и на щиколотках.

— А когда и где будет следующая остановка? — спросила я, нарушив тишину в карете.

— Хм, — мужчина выглянул в окно. — Примерно через восемь часов. Не думаю, что там будет город. Скорее всего, остановимся в степи или в лесу.

— Это здорово, — искренне ответила я и только сейчас осознала, что веду спокойный диалог с кем-то.

— Называй меня просто Леоном, хорошо? — спокойно сказал мужчина, посмотрев на меня с едва заметной улыбкой.

— Хорошо, — я кивнула, слегка смутившись. — А вы называйте меня просто Розой...

Хотя так меня никто и никогда не называл. Отец вообще не произносил моего имени, как и мачеха. А Анна всегда говорила полное имя, выделяла его и всегда добавляла в голос только брезгливости. Словно ей было противно даже произносить мое имя.

— Хорошо, Роза.

По спине пробежался табун мурашек, когда Леон произнес мое имя. Мне показалось, словно меня опустили в кипящую воду. Я поспешила отвернуться, чтобы мужчина не заметил, как мне стало неуютно просто от того, что кто-то произнес мое имя с такой теплотой. Такого никогда не было.

Так почему он так поступал? У нас даже не было первой брачной ночи... Или, чтобы она состоялась, нужно провести церемонию и в Даркарии? Не понимаю.

«Главное, что мне больше никто не причиняет боль», — подумала я, рассматривая, как за окном проносятся деревья. — «Остальное не так уж и важно. Просто надо взять себя в руки».