Решение пришло само. Дженни очень ждала этого события, раз столько сил вкладывала в работу. А значит… Вот и первая ласточка, дорогуша. Твоя расплата начнется именно с этого, пока твой папаша с женишком бодро шагали в приготовленную для них ловушку.

Жаль ли мне было уничтожать результат ее многочасового труда? Когда-то я бы ни за что не посмел бы так поступить. Но не теперь.

Устроить поджог - дело нехитрое. 

Несколько канистр бензина, щелчок зажигалки...

И как только поздно вечером Дженнина вышла на улицу, потянулась и, чуть постояв, направилась в дом, я нажал кнопку без всякого сожаления.

Стоя в тени деревьев, в слепой зоне камер, я смотрел, как разгорался огонь и вспоминал. Вспоминал, как часто Дженни рисовала у меня дома. Она могла часами стоять у мольберта и напрочь забывать даже про еду —  настолько погружалась в работу. А я… Я любил смотреть на нее —  такую сосредоточенную, вдохновленную. 

Я любил ее. Я дышал ею. Я жил этой белокурой красавицей. И был уверен, что это взаимно.

Но все оказалось ложью от начала и до конца.

И сейчас мне казалось, что там, в домике, вместе с картинами горело и мое сердце, моя любовь…

Я настолько задумался, что даже не сразу заметил фигуру, мелькнувшую в сумерках. С опозданием до меня дошло, что это была чертова Дженнифер. Но как? Как она узнала? Ее окна не выходили на эту сторону, а сигналку мы отключили. Специально, чтобы ничего нельзя было спасти.

Но она все же пришла…

Пару мгновений мне понадобилось, чтобы понять —  эта сумасшедшая бросилась спасать свое добро вместо того, чтобы позвать на помощь или вызвать пожарных.

Дура!

На решение у меня были доли секунды —  либо оставить ее там, и пусть все сгорит к черту! Либо…

Второй вариант я даже не успел обдумать —  ноги сами уже понесли меня к домику…

15. Глава 15

Пожар бушевал не на шутку, разгораясь все больше и больше, поглощая страшным чудовищем все те сокровища, что таились внутри домика. Жар опалял все вокруг, не давая подойти ближе, а оранжевые всполохи предупреждали: держись подальше! Жуткий запах ударял в нос, хватал удавкой за горло, тряс внутренности.

Нет, нет, нет!!!

Заламывая руки, я бросилась сначала к большому дому, чтобы позвать на помощь, но потом поняла вдруг, что, пока я добегу до него, пока разбужу отца, дозовусь охрану, от моих картин ничего не останется!

Все сгорит, все!

Слезы покатились по щекам, дыхание сперло – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Там было все – все мои чаяния, мечты, надежды. Моя возможная счастливая жизнь, мои сны, мое сердце.

Огонь пожирал сантиметр за сантиметром все, до чего мог дотянуться, и, судя по треску, с которым рушились сгоревшие балки, он разгулялся внутри не на шутку. Я прикрыла глаза, но даже сквозь веки видела, как оранжевый монстр сжигает написанное с огромной любовью море, скалы, горы, сосны… Как уничтожает то единственно прекрасное, что мне удалось вытащить из недр своей усталой от неизвестности, блуждающей в потемках души, как режет непрочные нити, которые потихоньку связывали меня… со мной…

Я оказалась тут случайно: вдруг проснулась от того, как беспокойно забилось сердце от удивительной картины сладкого пейзажа, то ли выдуманного, то ли реального. Будто бы сильный ливень, шурша, опадал на мощные листья деревьев, скатывался водопадом на землю, и скрыться от этого ниагарского водопада было негде, только в темной пещере, приюте для двух влюбленных…Эту картину я написала недавно, и сделала это с такой отдачей, будто бы это не я рисовала, смешивала краски на холсте, а кто— то другой уверенно водил моей рукой, вырисовывая стены пещеры, которые слышали вдохновленные звуки ласк, видели древний танец тел, впитывали ароматы настоящей любви.