Но наша служба доставка загибает цены, потому что предлагает индивидуальный подход ко всем заказам, а еще мы никогда не опаздываем.

Впрочем, от супермаркета до дома профессора пять кварталов.

— Ой, Эдуард Александрович, а вдруг меня обворуют, если я в шубе буду красоваться? Представляете?

— Это верно, — бормочет он, теперь распаковывая коробку с голубцами. — Не позарятся на такое дутое убожество.

Но старик все-таки направляется к шкафу с лакированными дверцами и убеждает меня примерить норковое манто покойной жены. Ух ты, полами можно улицы подметать. Пойду в дворники, интересно, им еще квартиры бесплатно дают?

Уговариваю Эдуарда Александровича приберечь для меня шубу на следующий сезон.

— Завтра же весна! — восклицаю я.

— Да-да, дитя, — старик все равно не вешает шубу обратно в шкаф. — Тебе надо быть в тепле. Мария Петровна, когда выходила, все прохожие шеи сворачивали. Такая она была… Афиши с ее именем срывали с театральных стендов, лишь бы сувенир остался, — снова покачивает он пальцем.

Дикая усталость настигает меня, когда поднимаюсь наконец к дверям своей коммуналки.

В углу комнаты ждет швейная машинка, но сегодня не до тебя, подруга, прости.

Кое-как забравшись в свою мягкую пижамку, полинявшую из-за неправильной стирки, и вытянув ноги, разминаю ступни под одеялом.

Надо бы зарыться с головой в информацию про вид на жительство и еще раз пересмотреть условия той клиники. Мне не помешало бы написать личное письмо врачу.

Но вместо этого, возвращаюсь к странице гранта, заявку на который я отправила месяц назад. Если меня возьмут, то поеду учиться в Нью-Йорк. Все образцы, — с наилучшей тканью, что могу себе позволить, — уже готовы к отправке.

Только пока ни ответа, ни одобрения, ни уточняющих вопросов от организаторов гранта не поступало.

Проверяю, не сдвинулся ли срок, но, как и в прошлый раз, дедлайн остался прежним. Что-то они не спешат с откликом.

Отсутствие аппетита удручает, возьмусь-ка за спицы.

Под кожей на стопах теперь вразнобой толкаются теплые иглы. Удивительным образом мне всегда удавалось дисциплинировать себя, когда перед глазами оказывалась швейная машина, а вот с вязанием у нас сложные, бесправные отношения. Нет, к концу года точно доделаю носки.

Не буду звонить деду, и точно не из-за ужасных вопросов Родина. Только сообщение Ирине Павловне отправлю — мамина старая подруга присматривает за Владимир Петровичем. Сегодня приключился насыщенный день, и не горю желанием… выслушивать выкрики деда, как всегда.

Спицы не слушаются пальцев, и я возвращаюсь к своему «Редми».

Автоматического переводчика поисковика ведь достаточно, чтобы перевести с французского хоть часть публикаций о Везувии Родине?

Через полчаса конструирую бутерброд на кухне, так и не включив освещение.

Даже после одной чашки чая не засну, а молоко в мою секцию холодильника я позавчера забыла добавить.

Корявых переводов от искусственного интеллекта интернета хватило, чтобы прочитать о том, как коллекционер Родин ищет себе жену больше пяти лет.

Кто в наше время «ищет себе жену»?

Он что, в деревне живет? Это в поселках люди разыскивают себе супругов: дабы он по хозяйству делал то и это и дабы она по хозяйству занималась тем и этим.

Современные люди в городе женятся, потому что… е-мое, потому что они решили пожениться. Ну, может, чтобы квартиру в ипотеку вместе взять, но никто все равно не объявляет о «поисках» жены.

Обнаруженная информация оседает копотью на душе. Когда забираюсь обратно под одеяло, не знаю, что за дурость меня в плен взяла. В голове только и крутятся мысли о Родине и о его будущей «жене».