разговаривать мимикой и позой, как и не снилось разговаривать словами многим талантливым ораторам.

Он предельно не рад видеть меня в отеле.

— Ты играешь не в своем весе, Помпон. Намного больше твоего веса. Тебе здесь не место.

Так о чем речь! Конечно, мне здесь не место, мое место во Франции, твою мать!

Хватаюсь за рукав пиджака, когда Родин намеревается уйти, и прощупываю заодно полушерстяную ткань. Одновременно мягкая и жесткая: чудесная.

— Вы не дослушали меня, — моей доброжелательной улыбкой можно электростанцию обеспечивать энергией на целые сутки. — Я никого не знаю из Франции. Кроме вас. И вам нужно будет только…

Он отлепляет мои пальцы от пиджака столь вышколенным и быстрым движением, что я напрочь теряюсь, действительно отступая назад.

Черные глаза проедают кожу моего лица, и я… понятия не имела… что она у меня такая тонкая.

— Один раз, — глубоким низким голосом Везувий словно вытягивает голос из меня самой, как по нитке сдирая с поверхности голосовых связок, и я даже ошеломленно икаю, — я проявил… Один единственный раз. Я дал тебе на сто восемьдесят три тысячи долларов больше, чем давал кому-то деньги просто так за последние пятнадцать лет. Единственный и последний раз. А теперь проваливай подобру-поздорову.

— И кое-что еще, — он резко наклоняется и с такой злостью шепчет, что до моих губ долетают брызги слюны: — Ты меня не знаешь, Надя Метлицкая.

Везувий возвращает согнутую руку на место, удерживая напряженно раскрывающуюся ладонь впереди себя, и проскальзывает в карусельные двери, даже не взглянув в мою сторону на прощание.

Не случалось еще такого потрясения, от которого я бы не оправилась за пару выдохов, поэтому бросаюсь за ним, но приходится, блин, через другие двери и наплыв гостей протискиваться.

А мрачная, несколько ссутулившаяся фигура коллекционера как раз проворно садится в автомобиль.

Наспех втянув воздух ноздрями — снова насморк намечается — принимаю решение подойти к сложившейся ситуации рационально и взвешенно.

Хм, подожду господина Вулкана еще в фойе отеля.

Вернется же он когда-нибудь в номер!

Наверняка, здесь найдутся другие конфеты и Василиса точно разрешит мне зарядить телефон.

Он даже не дал мне высказаться!

— // —

— Наклонная площадка, — прожевав половину соломинки, продолжаю я, — соединяющая две разновысокие поверхности для обеспечения продвижения по ним колесного транспорта.

— Кажется, мы же решили, что это «пандус», — не отрываясь от экрана компьютера, напоминает Виталий.

— Пять букв, мой дорогой фрэнд, — показываю администратору все пальцы, — пять букв.

Склоняю голову вправо, для вида заправляя волосы за уши, а Артур чем-то подозрительным занимается, кликая на мышку слишком часто. Пожилая пара из Германии наконец-то отошла от секции Василисы, и та показывает мне, что скоро освободится, одновременно поднимая трубку телефона.

— Никакого Гугла! Руки на стол, Артур, — строго приказываю я.

Он вытирает лоб салфеткой, будто тот и впрямь испариной покрылся.

— Это пытка, — бурчит старший администратор себе под нос.

— Это суть кроссворда, — заявляет Виталий, и мы улыбаемся друг другу, — хотя вот и понятно, по какой причине они больше не популярны. Все сразу лезут в поисковик.

— Слабаки!

Долговязый гость в расстегнутой куртке интересуется расположением Успенского храма у одного из администраторов. Через минуту мы коллективно решаем, что ему лучше вызвать такси.

— Там еще каток рядом, — добавляю я на ломанном английском, когда гость собирается уходить. — А возле катка — самая вкусная шаурма в этом районе.

Он благодарно кивает, так и не застегнув куртку, и топчется на месте пару секунд перед отбытием.