Я специально читал о моде. Я знаю, что женщины долгое время носили корсеты, чтобы все думали, что у них на самом деле тонкая талия. А потом корсеты отменили, и женщины стали делать очень низкие вырезы на платьях, чтобы всем показать, какая у них грудь. И еще мочили нижние юбки, чтобы все видели, какие у них ноги. Мне это кажется таким же глупым, как носить совсем короткие юбки зимой. Или надевать брюки слишком короткие, не прикрывающие щиколотки, даже если на улице мороз. Только потому, что этого требует абстрактная мода. Я убежден, что одежда должна быть в первую очередь удобной.

Но неразумно подобранная одежда меня все-таки не настолько раздражает, как краска на лицах.

А у нее было раскрашенное лицо. И я стал на нее смотреть. Мама говорила мне, и даже не один раз, что если молодой человек пристально смотрит на девушку, то ей может показаться, что она ему нравится. Я убежден, что подобный взгляд на вещи принижает значимость женского интеллекта. Мой личный опыт подсказывает мне, что женщины учатся в школе не хуже, чем мужчины, а иногда даже лучше некоторых мужчин. А значит, они умеют думать и соображать. То есть, как следствие этого, могут сообразить, что если кто-то на них смотрит, то ему, возможно, что-то в них, наоборот, не нравится.

Я смотрел на нее, потому что она мне как раз не нравилась. Потому что расписывать себя под хохлому – это неестественно, а красота у меня ассоциируется с естественностью.

И я захотел ей это сказать, но сдержался.

Психолог, к которому я хожу, утверждает, что очень важно уметь сдерживать свои порывы, потому что их проявление может кого-нибудь обидеть, а у меня нет оснований сомневаться в его компетентности. Поэтому я не пошел к ней и не стал ничего говорить.

Мне вообще девушки не нравятся.

То есть те девушки, с которыми я знаком, мне не нравятся.

Я не столь со многими девушками знаком. Я же получаю образование при помощи надомного обучения. Точнее, это только так называется официально – надомное обучение. А на самом деле это всего лишь термин, потому что в реальности я хожу в школу, но при этом занимаюсь с учителем с глазу на глаз. С каждым из учителей. И не сижу в классе со всеми, потому что, когда я сижу в классе, мне тяжело сосредоточиться на изучаемом предмете. Я трачу слишком много сил на каждого из обучающихся, на то, чтобы привыкнуть к каждому, и на учебу сил у меня уже не остается.

У меня уже был печальный опыт обучения в школе на общих основаниях, то есть в классе с большим количеством других обучающихся. Свой первый класс я помню не очень хорошо, но я слышал, как мама кому-то рассказывала, что поначалу она приводила меня домой из школы и ей казалось, что я маленький трупик. Это образное выражение. Разумеется, я не был трупиком, просто мама считала, что я проявляю очень мало чувств и этим похож на неживого.

Образные выражения нужны для того, чтобы разнообразить речь.

В первом классе я сменил три школы. Я это помню, но не хорошо.

Помню, что во втором классе я влюбился. Или мне так казалось. Это уже была частная школа, и там было мало детей, и среди этих детей была девочка Карина, с которой я дружил.

Мы писали там не в тетрадях, а в альбомах, потому что это была не совсем обычная школа. И я весь альбом изрисовал сердечками и надписями «Карина». И даже написал на обложке: «Не открывать никому, кроме Карины и Ольги Анатольевны». Ольгой Анатольевной звали нашу учительницу.

Я помню, что в третьем классе Карина куда-то уехала и в связи с этим исчезла из нашего класса. Я помню, что мама говорила кому-то: в классе было две девочки, красивая и веселая, и Ивану нравилась веселая. Я не знаю, что красивого было в девочке по имени Соня. Я почти не помню лица Карины. И мне от этого иногда грустно.