– Что ты имеешь в виду?

– Твое Лохнесское чудовище. Это же надо! Чтобы поверить в такую ерунду, нужен поэтический полет фантазии, а не сухая проза и фотошоп.

– По-твоему, я фантазер.

– Даже дураку ясно, что фотография сделана при помощи двойной экспозиции. Так что сенсации опять не получится.

Джон залез своей огромной пятерней в волосы:

– И почему меня все ругают. Особенно женщины.

– Потому, что они тебя любят.

– Не ври! Они меня жалеют. Все, кроме тебя.

После редакционной накачки все повалили из кабинета. Вив осталась.

– Ну рассказывай, – шеф проявил искренний интерес.

Вив рассказала о своей поездке в Югославию и пересказала досье на Анну Тремайн, которое составил Фред.

Шеф разрешил ей работать дальше, после чего, размахивая фотографией Анны Тремайн, минут пять витийствовал по поводу того, что красота была и остается самым мощным средством продвижения печатной продукции. С тех пор как Дейла Фокс начала переносить на обложку своего журнала изображения томных девиц, никто ничего лучшего не придумал. Фотография Анны Тремайн может стать сенсацией. Надо лишь немного текста.

На выходе из кабинета шефа ее перехватила Джейн и, как всегда, начала сплетничать:

– Ты пропустила вторую часть нашего апрельского корпоратива. Нас всех погрузили на яхту и повезли на Ибицу. Было весело. Все ходили расфуфыренные, а на ногах кроссовки или шлепанцы. Так вот. Мы начали напиваться еще утром. Но это не помогло. К ланчу всех укачало. До этого я не знала, что такое морская болезнь. Теперь знаю. Ужас! Хорошо, что на мне были шлепанцы. На каблуках я бы вывалилась за борт. Что было делать? Пришлось до обеда сидеть в каюте. В обед выпила две «Кровавых Мэри». А за ужином догналась «дайкири». И такое натворила! Всегда, когда пью «дайкири», выходит какая-нибудь фигня. Что было после десяти вечера, я вообще не помню. А утром обнаружила у себя в постели корабельного фотографа. Представляешь! Хорошо, что было еще только шесть часов. Я его тут же выставила. Привела себя в порядок, открываю дверь, и что я вижу? Из соседней каюты выходят шеф и Пентал. Знаешь, что я тебе скажу: он ее потихоньку трахает.

– Ты не обозналась? – Вив подошла к автомату и налила себе кофе.

– Два раза? – фыркнула Джейн. – Уж можешь мне поверить.

– А что, был еще случай?

– Да, да, да. Еще зимой. Шел дождь, и я целый час проторчала в магазине, разглядывая всякую ерунду. Так вот, стою я там, и кого же я вижу? Шефа и Пентал. Ну что ты корчишь рожу! Только не пытайся меня убедить, что ты такая же легковерная, как и его жена.

– У шефа синдром учителя.

– Неужели ты веришь во всю эту платоническую чушь? У нас в редакции очень просто выявить девиц, которые спят со своими начальниками. Они всегда неумело разыгрывают невинность. Пенталиха классический случай. А что, если шеф сделает ее моим начальником? Я повешусь!

Элен Фицрой работала в редакции уже десять лет. Неглупая и усидчивая, она хорошо справлялась с архивами, но плохо писала. Поэтому сидела в отделе проверки.

Вив зашла к ней в кабинет:

– Найди мне по базе араба по имени Халид, который мог быть рядовым «Арабского легиона», засланным туда британской разведкой. Извини, я не знаю ни фамилии, ни даты его рождения. Только имя. Предположительно он из Южного Йемена. Сможешь?

– Попробую.

Вечером Вив добралась до каталога Британского музея. Внешний вид браслета больше всего напоминал дизайн древнеегипетского браслета, относящегося к X веку до нашей эры.

Если это подлинник, то ей подарили вещь стоимостью как минимум 50 тысяч фунтов.

Она вышла в коридор и позвонила:

– Тони! Я здесь, рядом. Мне нужна экспертиза одной вещицы. Предположительно Древний Египет. Да, неофициально. Нет, я ни в чем не замешана. Потом решим, что делать дальше. Жду тебя в своей машине.