– Любезный Ян… Леонидович! – пошел в лобовую атаку Краснов. – Я советую немедленно выпустить меня отсюда, иначе я заявлю в полицию, прокуратуру и Минздрав о незаконном содержании под стражей и лечении без моего согласия.

– Да послушайте же меня наконец! – поднял руки к потолку завотделением. – Не вы первый и не вы последний, кто так говорит. Уж поверьте, мы все сделаем по закону, да так, что комар носа не подточит. В течение трех суток мы имеем право содержать вас здесь на основании жалобы и полицейского протокола, а позже с соответствующим сопроводительным диагнозом мы любезно попросим суд оставить вас под присмотром на два месяца. Потом – еще на полгодика… Улавливаете, о чем я вам толкую?

– Воронов постарался, да?! – крикнул Макс, заставив врача улыбнуться. – Можете не отвечать, по вашей реакции я понял, что мой вопрос сугубо риторический!

– Вот и прекрасно, раз вы все поняли! Не волнуйтесь, я думаю, за недельку-другую мы без всяких судов разберемся с вашей проблемой. А пока давайте вместе заполним бланк о том, что вы не возражаете пройти первичный курс диагностики и лечения…

Чего-то подобного Макс и ожидал. На основании добровольного согласия его продержат в заточении до скончания веков. Фиг вам – не дождетесь!

– Спасибо, но я не буду ничего подписывать. Дайте мне позвонить моему адвокату! Всего один звонок, и у вашей гребаной больницы, и у тебя лично будут большие проблемы!

– Конечно-конечно, – добродушно ответил доктор Ян и нажал на какую-то кнопку хитроумного устройства, видимо, отвечающего за селекторную связь. – Витя? – заговорил он куда-то в пустоту. – Ты бы не мог отвести пациента в первую смотровую? А там – как обычно.

– Как обычно? Что вы имеете в виду? – робко спросил Макс, отвлекшись на быстро вошедшего в кабинет двухметрового амбала Витю, точно не зря получавшего свою зарплату. По хищным глазам санитара стало понятно, что так просто из этого адского логова Краснову не выбраться…

В следующий час Макс осознал, что доктор Ян взаправду мечтает его вылечить. На пациента собрали серьезное досье, в котором в мельчайших подробностях фигурировали события кошмарного сна. У Макса уточнили всего пару деталей, касающихся ощущений от попадания пули в затылок (зачем им это надо было знать?), а потом отправили на МРТ головного мозга, несмотря на имевшиеся в деле снимки трехмесячной давности. Несомненно, все эти материалы Ольга тайком передала отцу, а уже он, скотина, позаботился, чтобы документы оказались в жилистых лапах Яна Леонидовича.

Макс не сопротивлялся, а лишь тщетно думал о побеге из этого жуткого места. Пока он только догадывался, что территория спецблока особо не охраняется, а значит, скоро он отыщет выход на свободу и направится прямиком в полицию, чтобы подать заявление о похищении, обвинив в этом Воронова. И тогда у сумасшедшего тестя точно не возникнет повторных идей о принудительном лечении Макса.

Уже под вечер, вернувшись в палату, Макс осознал, что силы его окончательно покидают. Ему даже не хотелось спать – он желал лишь забиться в дальний уголок и принять позу эмбриона. Впрочем, даже этого ему не позволили. Макса увели в специальный кабинет, где уложили на кушетку и подключили к многочисленным датчикам. На голову заботливо надели мудреную шапочку, да так, что Краснов теперь напоминал Гагарина в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. На его вопросы о происходящем два врача дружно отмахнулись, мол, все потом…

Наконец ему услужливо объяснили, что на ближайшую ночь его мозг подключат к аппарату ЭЭГ, тем самым определив, какая именно часть главного органа повреждена.