Так вот, брели в тот час по полю, непонятно в честь чего, поп, раввин и имам. Внешний вид каждого заслуживал отдельного описания. Так, например, поп походил своими пропорциями скорее на бильярдный шар, нежели на человека. Натуральный глобус по имени Эрта с приклеенной на верхнюю часть бородатой головой, которая почему-то имела невероятное сходство с головой отца Ануфрия. Ряса попа, свисая с его шарообразного тельца, полностью прикрывала ноги, как будто бы их и вовсе не было, и сам поп от этого казался плавно парящим над землёй. Бросался в глаза огромный драгоценный крест на груди, и казалось в какой-то из моментов, поп, подобно футбольному мячику, запрыгает по имеющимся в избытке кочкам да канавкам. За ним, рядышком пристроился тонкий, словно трость, раввин. Таких раввинов за таким попом без сомнения можно спрятать тысячу, и ни один не будет торчать за фигурой служителя.

Ребе семенил в абсолютно чёрном костюме, и в такую-то жару нацепил на голову чёрную широкополую шляпу. Вот борода и пейсы подкачали… Имелись в наличии – это верно, но цвет кучерявых волосиков вместо угольного был рыжим от кончиков до самых луковиц. Третьим по списку, но вторым по величине, предстал пёстрый имам. Чапан муллы раскраской своей походил скорее на оперение амазонского попугая, чем на строгий кафтан священнослужителя. Чалма от жары скатывалась набок, а сапожки с острыми закрученными вверх носками от долгой ходьбы расхлябались и теперь внутри себя производили мозоли, взяв себе за оправдание закон трения. Тоненькая острая бородка и усики имама на манер крыльев ласточки лишь подчёркивали злое выражение карих глазок, а непомерно раздутые щёки оттеняли и без того читаемую надменность. Такая вот убийственная компашка. Ни дать ни взять.

– Только так с рабами божьими и надо! Только так – и никак иначе, – лениво моросил сопревший вусмерть поп. – На то они и рабы! Добровольно от них не то, что пожертвования, а и простой благодарности не схлопочешь… Вот и приходится, пользуясь исповедальными секретами, сеять смуту да нагонять страху, плетя подковёрные интрижки…

– Сие мудро, как жизнь и время! – согласительно кивал раввин. – Гоями кнутом и пряником распоряжаться писано в святых писаниях. Причём кнута должно быть в семь раз больше пряника. Информация об этом закодирована в нашем семисвечнике. С синагогской публикой всё гораздо проще. Мои верноподданные кудряши спаяны национальным эгрегором сызмалу, точнее, с пелёнок, да так плотно сидят на крючке своей исключительности, как ни один заглотивший «червя» глупый карась.

– Иншаллах! – задыхаясь, поспевал за своими собратьями мулла. – Вот бы сейчас бульончика горячего чебуречного испить, да закусить шакер-лукумом… Надоела эта нескончаемая рыхлистая дорога! Боты постоянно так и вязнут в песке. За каким шайтаном мы вообще по ней прёмся?

– Действительно!.. – вдруг застыл на месте поп. – Чешем – куда не ясно. Зачем? Тоже неизвестно… Странное дело, и как это мы раньше над этим не задумались?

– Чего ты постоянно удивляешься, как солдат гонорее? – погладил рыжую бородку ребе. – Сказано же голосом сверху: «Валите кулём, потом соберём!» Вот мы топаем и топаем, а заодно и валим… Одно ясно: неспроста всё это!

– Валлах! Вернее и не скажешь о наимудрейший из людей! Йахдикумулла, друзья мои, – подыгрывал раввину имам.

– Дорогу осилит идущий, – подмечал ребе. – Плохо, что католического капеллана забыли. С ним бы уж точно было веселее.

– Ага, веселее. Как же! – тут же насторожившись, парировал ревнивый поп. – Эти католики себя главней других ставят. Чего там у нас бог Ватикан? Правильно: один из детских богов, отвечающий за первый крик новорожденного. Этим названием весьма ловко приписывается себе первенство в сотворении нашего общего эгрегора.