– Какую?

– Да «Меж двух времён», я же говорил.

– Ладно, ОК, прочитаю.

Готовлюсь. Старое кино пропускаю, сколько можно? Я сто раз смотрел эти фильмы и раньше каждый раз находил в них что-то новое, связанное с тем, каким я был в тот момент. Теперь уже не то, старое кино не вызывает у меня никаких эмоций. «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!»1

Дальше по списку идут предметы из прошлого. Понимаю, что кроме посуды, вилок и ложек, почти ничего не осталось. Обычно жизненный путь старых вещей выглядит следующим образом:

квартира;

балкон;

сарай;

гараж;

дом в деревне/дача;

сарай в деревне/на даче;

свалка.

У одного моего товарища этот путь был ещё короче – если он не прикасался к предмету более года, вещь, невзирая ни на что, сразу выбрасывалась.

У всех же относительно новых вещей есть вилка для подключения к розетке, и обычно такие устройства в течение нескольких лет отправляются на помойку, минуя предварительные стадии. Список предметов сократился до нуля – вилки и ложки вместе с посудой можно вычеркнуть. Может быть, мы неосознанно сами запрещаем себе погружаться в прошлое? С глаз долой – из сердца вон?!

Итак, что же я имею из снаряжения? Фотографии – это хорошо. С ними мысленные путешествия в прошлое становятся интереснее, чем окружающая реальность. По крайней мере, мне эти возвращения дают больше эмоций, чем нынешняя жизнь. Старые газеты, которые я нашёл, – это пропаганда. Они вызывают только отрицательные чувства. Старое кино вычёркиваем. Вещи из прошлого либо мертвы, либо на помойке. Не густо.

Надо посоветоваться с опытным ныряльщиком насчёт такого скромного запаса снаряжения. Я взял собаку и пошёл на улицу отчитываться перед Андреем.

– Шеф, – говорю ему, – я собрал снаряжение, только одно вниз тянет, а другое наверх выталкивает.

– В смысле? – не понимает он.

– Ну, – отвечаю, – когда смотрю семейные фотки, хочется нырнуть в прошлое поглубже, а когда читаю старые газеты, сразу тянет на поверхность.

– Да, – соглашается Андрей, – всё верно. – У каждого инструмента своё назначение, – объясняет он. – Одним пользуешься, когда погружаешься, другим – когда всплываешь. Причём для каждого времени инструменты всегда разные.

– Понял. Остаётся только надеяться, что для 1984 года всё впору придётся.

– Теперь, – продолжает Андрей, – тебе надо найти инструмент самоконтроля на дне. Такой, чтобы ты мог спокойно выполнять там свою работу. Иначе можешь пропасть, то есть застрять в прошлом.

– И что, к примеру, это может быть за инструмент? – интересуюсь я.

– У каждого свой, – отвечает Андрей. Я, например, представляю, что участвую в сафари. Ищу редких животных, а некоторых и подстрелить могу. Универсальный подход для любого времени. Стопроцентная выживаемость в прошлом гарантируется.

– Ещё одна, блин, проблема. Какое ещё сафари?

– Я ж говорю, у каждого свой метод. У меня вот он связан с оружием, а у тебя может быть совсем другой. Ты сейчас особо не заморачивайся, просто основную канву подбери.

– Ясно, – говорю я, – в общем ты боевой ныряльщик. Я только пока не понял, как прошлое менять.

– На тренировках поймешь. Давай в воскресенье днём и потренируемся. Жёнам скажем, что едем на рыбалку в Сосновское.

– ОК, договорились.

На том мы и расстались.

Как же вести себя в прошлом? Мне не подходит вариант с сафари. Я пробовал охотиться, но понял, что это не моё. Конечно, охота на зверей – это не совсем убийство. Убиваем мы приручённых животных, а охота на диких зверей – это война. Они могут сопротивляться – прятаться, контратаковать. Но силы всё равно не равны. Сейчас на стороне человека более мощное оружие и вероломство. Звери не ищут войны и не нападают первыми, за исключением, пожалуй, акул и крокодилов.