– Ну-ну, – пробормотал он, отстраняясь. – Не забудь принять лекарство. – И ушёл.

В этот момент он напоминал заботливого отца, за которым в то же время всегда остаётся последнее слово.

Мне пришлось подчиниться и выпить лекарство, а затем я переоделась в свою одежду, а все остальные вещи разложила на выделенной для меня Хемишем полке. Я заметила, что в дверцу шкафа вставлено зеркало почти в полный рост. Неужели мой друг одевается перед зеркалом? Но он так хорош, почему бы и нет.

Я не стала возвращаться в постель, мне не хотелось спать. Я взяла халат, чтобы вернуть его Хемишу, а ещё решила спросить что-нибудь против начинающегося насморка.

– Сейчас я сварю картошечку, – ответил он, когда я рассказала ему о насморке. – Халат повесь на спинку кресла. Хорошо, что ты его отдала, у меня он единственный.

Я представила, в чём же тогда ему пришлось спать.

– Зачем тебе варёная картошка? – поинтересовалась я.

– Не мне. Ты будешь прикладывать её к носу. Действенное средство.

– Откуда знаешь?

– Мама у меня знаток народной медицины, – благоговейно произнёс он, топчась по кухне, пока я стояла у двери.

– У тебя есть родители? – почему-то удивилась я.

– Конечно. Не в огороде же меня нашли. И мать, и отец есть, а ещё дедушка. Они все живут в …, – он назвал один из пригородов. – Я всегда посылаю им открытки, а на Рождество приезжаю.

– Значит, ты скоро уедешь?

До Рождества оставалось меньше месяца.

– Придётся. Приедет ещё мой брат. Но ты не беспокойся, Агнес. Можешь жить здесь и без меня.

Меня не очень радовала перспектива отмечать праздник в одиночестве. Удивительно, как сильно я привязалась к этому молодому и красивому мужчине за два дня и успела его полюбить. Однако я должна понимать, что у него своя жизнь и свои планы, а я просто случайно оказалась на его пути. Естественно, что ради меня он не может оставить свою семью.

– Как зовут твоего брата?

– Кристофер. Он врач, у него своя частная практика. Летом он женился.

И он начал рассказывать о брате. Кстати, гораздо охотнее, чем о себе.

Наконец картошечка сварилась. Он обернул её своим шерстяным шарфом, вручил мне, и я стала греть нос. Меня глубоко тронула его забота обо мне.

Хемиш закончил своё мельтешение по квартире и сел рядом со мной на диван. Его рубашка подчёркивала стройную фигуру, а глаза сейчас казались чуть зеленоватыми. Моё сердце застучало от его близости.

– Чем хочешь заняться сейчас? – спросил он и посмотрел в окно.

– Может, книгу дочитаю, – я взяла «Айвенго». – Мне не хочется мешать тебе. Ты видно отложил свои обычные занятия ради меня.

– Сегодня я могу себе это позволить. Хочешь сходить прогуляться?

– Нет, только не это, – живо возразила я.

Я не желала больше сталкиваться с теми вещами, что могли причинить мне душевную боль.

– Тебе не следует цепляться за прошлое, Агнес.

Любые его советы были мудры и деликатны, но я не желала к ним прислушиваться.

– А что в той комнате? – я указала на дверь, за которой ещё не была.

– Всякое барахло, как в чулане. Коробки, старые вещи, рояль, доставшийся мне от прежних хозяев.

– Рояль? – оживилась я. – Ты играешь?

– Нет, я далёк от музыки. Меня занимают точные науки. А ты?

– Конечно. Игра на фортепиано входила в моё обучение. Я могу посмотреть? Обожаю музыку.

Хемиш кивнул.

Я открыла желанную дверь и среди всякого хлама и свёрнутого постельного белья заметила небольшой кабинетный чёрный рояль германской фирмы. Следовательно, его приобрели ещё до войны. Я откинула крышку и прошлась по клавишам.

– Идеальный звук, – прошептала я.

Не знаю, сколько он простоял здесь, но струны ничуть не расстроились. Звук был сочный, бархатный, а биение между двумя клавишами звучало в унисон и гармонично. Я подтащила старый пуфик, уселась поудобнее и заиграла. Я достаточно неплохо знала наизусть несколько произведений, но этого было недостаточно для продолжительной игры.