– Господи, что же делать, Оля? – произнесла я с мольбой, – Неужели пути назад нет?

– Есть. Если припрёт, пойдем в российское консульство. Но еще ничего не случилось, – жёстко сказала она, чтобы не впадать в панику и беспочвенную жалость к себе.

Какой-то человек из зала пригласил нас к столу. С этим мужчиной уже сидели две девушки. Они сдержанно улыбнулись нам. Сам же гость делал вид, что вообще нас не видит. Упорно обходил нас взглядом. Я чувствовала, как дрожат мои коленки, и изо всех сил пыталась напрячься, чтобы скрыть эту дрожь. Но от напряжения трясло еще больше. Ольга, бледная и отрешённая, смотрела куда-то в потолок. Мы встретились с ней взглядами и вдруг разразились безумным смехом. Гость разочарованно покачал головой. Чередой у меня перед глазами промчались очень четкие картинки. Как я сажусь к клиенту, и он хлопает меня по коленке, а я начинаю фальшиво хохотать. Как я делаю ему коктейль виски со льдом и с подобострастной улыбкой пододвигаю ему стакан. Как он собирается закурить, и я подношу ему зажигалку. Как я топчусь у туалета в ожидании гостя и с лицемерной заискивающей улыбкой подаю ему полотенце. Вдруг я почувствовала, что мой истеричный хохот вот-вот может перерасти в рыдания, и резко замолчала.

– Слушай, а зачем этот человек позвал нас к себе за столик, если теперь сидит с такой мордой, будто делает нам одолжение, – сказала Ольга, всё ещё нервно похахатывая.

– Да спроси его, – ответила я.

– Не умею, – развела руками Ольга.

Японец поморщился и что-то пробормотал по поводу нашего дерзкого поведения, тыча в нас пальцем. Мы примолкли. И так молчали несколько часов, пока он не ушел. В течение всего этого времени мне так и не удалось унять дрожь.

Так прошел наш первый рабочий день. Мы были страшно измучены. И морально, и физически. В клубе нам очень хотелось спать. Но когда нас привезли домой, мы безмолвно сидели за столиком и пили чай. А когда пошли спать, то еще несколько часов проворочались без сна. Невозможно было расслабиться. Тело было, как натянутая струна. Мы уснули, когда в городе жизнь уже кипела во всю мощь, и мир казался таким сильным и счастливым. Только мы в этом чужом мире были беспомощными и никому не нужными, как котята.

На второй день за нами зашла высокая длинноволосая филиппинка Анна и пыталась объяснить нам, что им поручили сопровождать нас на работу, так как дороги мы не знаем, а машины нет, и придётся добираться сами. Анна так кричала, объясняя эти подробности, что у неё срывался голос. Похоже, она считала, чем громче говоришь, тем понятнее.

Остальные девушки ждали внизу. Когда мы спустились, они бросились с присвистом приветствовать нас, хрипло выкрикивая наши имена и повизгивая. Они трогали наши волосы и с восторгом отмечали, что по сравнению с их волосами у нас они очень мягкие. И подставляли нам головы, чтобы мы тоже непременно потрогали их волосы. Одна из девушек схватила меня за нос, что-то сказала им с удивлением, и все бросились наперегонки трогать наши носы. Мы вяло улыбались девушкам, но выглядели настолько заторможенными, что все забеспокоились, в порядке ли мы. Чувствовали мы себя плохо. Организм каждой упорно не хотел перестраиваться на ночной режим. Вторые сутки мы спали не больше трех часов.

– Через три минуты электричка! Скорее! – вдруг прокричали девушки и побежали. Мы пытались догнать их, и при беге колени мои самопроизвольно подгибались. У Ольги раскалывалась голова. Мы валились с ног.

Это было воскресенье, поэтому почти с момента открытия клуб наполнился гостями. С каждым появлением нового гостя очередное приветствие «Ираша имасе» действовало на нас как чудовищное заклятие. Мы поднимались со своих мест и, как парализованные, с вытаращенными глазами деревянными голосами распевали эти холодящие нутро слова. Сердце колотилось так, как будто нас могли отдать на растерзание волкам. Волки-японцы с улыбкой и любопытством разглядывали нас, но никому не пришло в голосу нас покусать.