Он подумал о своей жене, уже отдыхающей от процесса житейских мук, сопровождавшихся неизменным похудением.
После каждых беременности и родов она очень сильно поправлялась. И каждый раз, благодаря его усилиям, ей удавалось быстро восстановить свой изначальный размер. Он контролировал её диету, наблюдал каждый её спортзал три раза в неделю и заставлял гулять каждый вечер по полтора часа. И вся продукция многочисленных кондитерских комбинатов бывшего Советского Союза, все эти конфеточки выискивались им по разным кухонным сусекам и отправлялись в мусор, несмотря на бурные протесты и постоянный визг.
…«Сколько бы заняло у меня вернуть её в нормальный размер, – думал он, Шесть месяцев, девять? Через год всё, что ниже спины, просилось бы на рекламную страницу купальников, и её торс, потеряв жировую составляющую, в бюстгальтере этой бы страницы не портил. С каким удовольствием она бы тратилась на открытые купальники вместо закрытых, которые так аккуратно разложила в шкафу?»
Он вдруг поймал себя на мысли, что ни разу не видел её в купальнике тогда, в Литве.
«Может быть, это бы спасло меня от тридцати лет ностальгических стенаний? Наверное, нет, я ведь люблю её сейчас и такой. Почему её власть надо мной всесильна? Почему моя обычная упругая деспотичность патриция с ней так быстро превращается в податливую плебейскую раболепность? Почему мои эстетические стандарты умирают при одной мысли о ней?
…Почему эта женщина существует для меня вне её земной оболочки, вне концепта времени? Смогу ли я когда-нибудь разобраться в этой капусте с луком?»
– Гарик, куда ты?
– Ну как куда, вниз на кухню, за конфеточками.
– Оронов, я сейчас смотрю на своё тело после изнасилования с ощущением полнейшей безнадёжности. Тело не имеет видимых повреждений, а про безнадёжность я расскажу тебе позже. Лежи… не уходи никуда, я уже сплю… спи и ты.
Он подчинился её воле едва ли не мгновенно…
August 14, 2018
Нью-Йорк. Манхеттен. Мемориал 9/11
– Гарик, где ты был в тот день? – она присела поправить шнурки на кроссовках.
– Мой офис был на девяносто шестом этаже этой, северной башни. – Не мигая, он смотрел на стекающие по стенкам вниз мерные потоки воды. – Я опаздывал на работу в тот день. Дети капризничали в то утро. Маленький был совсем кроха. Это задержало меня дома на пятнадцать минут. В метро какая-то женщина с наушниками в ушах спросила меня: «– Вы слышали, что в одну из башен врезался самолёт? – Какой самолёт? Когда? Маленький самолёт? – Пока непонятно, не говорят».
Мы вышли вместе из сабвэя и подняли глаза вверх… – прищурив глаза, он опять стал смотреть вниз на «Отражение отсутствия».
– Оййй, Гарри… Тцс… – она поправила очки на переносице.
– Да. Их короткая жизнь, их мечты, и их сны были смыты в одно мгновенье в бездушный унитаз минувшего. Дава-й пойдём. Не по себе мне немного…
Плезантвиль. Штат Нью-Йорк
Он лежал, вытянувшись всем своим обнаженным телом на спине, положив голову на скрещенные на затылке руки. Её пальцы медленно гуляли по его груди:
– Оронов, откуда всё вот это?
Не понимая её вопроса, он повернулся к ней на подушке:
– Элина, о чём ты?
– Ну… вот это всё… – она постучала лапкой по его скульптуре.
Как и тогда в Литве, он боялся попасть невпопад в разговоре с ней:
– Элина, я не такой умный, как кажусь на первый взгляд, о чём ты?
– Ну вот это… все эти мышцы, этот пресс…
До него наконец-таки дошло.
«Вся эпопея моих свиданий с ней пришлась на сезон курток и пальто. Она ни разу тогда не видела меня даже в рубашке с коротким рукавом!»
– А… это… ну, я ходил в секцию тенниса в детстве и юности.