– А потом?

– Ты говоришь мне, что я с весны так ни разу и не был в Шяуляе. Я отвечаю, что ты забрала у меня причину бывать там…

– Дальше…

– Ты подходишь к окну… и стоишь там, скрестив руки на груди, смотришь куда-то далеко… и молчишь. Я хочу броситься к твоим ногам с криком:

– Что же ты делаешь, не уходи!!! Дай мне руку, тебя ведь никто больше не будет так… Я хочу крикнуть это тебе и не могу. Как это обычно бывает во сне, я пытаюсь… и не могу…

– Но я же слышала сейчас, ты кричал. Ты что-то неразборчиво кричал!

– Не знаю, я это вижу так что хочу кричать… и …что-то держит меня. Ну и это, может, в этот раз, в этом сне.

Да и как ты могла услышать меня? Ведь это был мой сон… его видел я.

– Что потом? Чем заканчивается твой сон?

– Не знаю, у меня никогда не получается досмотреть его до конца. Это же сон… Хотя один раз в нём ты прервала своё молчание… и сказала: «Да ладно тебе, будешь в Шяуляе, позвони…»

– И что ты мне ответил?

– Я ответил: Хорошо, буду – позвоню.

– Что же ты не позвонил?

– Элина, не знаю. Ведь это же сон. В нём я лишь тихо без слов надрывно кричу тебе, чтобы ты не уходила… Но ведь это же всего лишь сон.

– Ой, ну и сон, сплошные кошмары. С тобой не соскучишься. Подвинься-ка лучше, дай мне лечь. И спи. Завтра у тебя будет кошмар наяву – я без косметики.

– Гарри, ты не спишь? Ты не можешь уснуть?

– Пытаюсь… – его рука судорожно тянулась к покрытому туманом призраку минувшего, но барьер времени, как это бывает во сне, делал последние сантиметры непреодолимыми. Веки смыкались, укутывая память покрывалом блаженства, с каждой попыткой зачехляя упоение тех далеких лет:

– Эй, Оронов, не спи ещё чуть-чуть. Мне важно знать это…

– Что?

– Гарри, а почему ты не падаешь на колени в твоём сне? Почему не бросаешься к моим ногам?

– Элина, не знаю. Ведь это же сон, сны не поддаются управлению.

– Ааа…

– Ну и, наверное….

– Гарри, что?

– …Пижон на жигулях, он ведь ждёт тебя у подъезда.

– Ну и что с того?

– Наверное, мне очень не хочется увеличивать количество пижонов в твоей жизни.

– …Я… Я не думала про это.

– Не думала про что? Ведь это ж сон, в нём не думают, его просто видят. И это мой сон.

Ей хотелось понять его, но мешанина чувств не давала проникнуть в смысл услышанного. Ему хотелось свернуть этот разговор, но её всё ещё тянуло говорить:

– Ладно… извини. Помнишь год назад в чате «Одноклассников» ты говорил мне, что работал программистом какое-то время. Я в этом совсем ничего не понимаю. Это было трудно?

«… Столько лет прошло, а я всё ещё вижу этот сон…»

– Нелегко. Всё впервые. Кто-то сверху вручает тебе непонятно для чего и кем задуманный проект. И ты искренне пытаешься справиться, лихорадочно что-то делать, не особенно умея это делать. Ошибаешься. Не спишь ночами, продумывая свои ошибки. Звонишь по телефону с намерением что-то понять, разобраться и в то же время не наговорить глупостей.

Пытаешься перепрограммировать, исправить. Опять не спишь… Тяжело было, очень. Ххх… Самый важный проект я, если честно, завалил. Со временем понял, что нужно искать другое место в жизни.

– Понятно… Ладно… будем спать?

– Да…

– Гарик…

– Ммм…

– А ты любил её?

– Элла, давай спать.

– Но всё-таки.

– Элла, давай спать. Три часа ночи. Ночью люди должны спать. Я знаю, что в Израиле сейчас уже десять утра. Но постарайся не мешать мне. Я постараюсь не мешать тебе тоже. Дай мне поспать….

Его сознание висело на последней нити перед отрывом в небытие. Комок не до конца понятных ею самой чувств не отпускал, не давал ей свернуть своё нещадное ковыряние:

– Гарик… последний вопрос. Мне не легко его задать. Не обижайся… Насколько твоя покойная жена была похожа на меня? Ну… в жизни?