Но тут пармезан застрял у меня во рту, стул подо мной зашатался… Так, уронить вилку и залезть искать ее под столом не получится – официант, что коршуном вьется поблизости, мне этого не позволит, ухватить с соседнего свободного стола новую вилку и подать ее мне, при его опыте – одно мгновение. Сбросить салатник на пол – но ведь надо сильно заляпаться, чтобы тебя увели чиститься на кухню. А если пожалеть новые брюки, то тебя просто поднимут из-за стола, и пока они отчистят ковер, ты будешь выставлен на всеобщее обозрение публики. А это как раз была бы полная катастрофа…

Что с тобой, дружок?

Ну да, он же сидит спиной к входу и ему не видно, что там происходит.

Но мой вид его сильно озадачил, и проследив за моим напряженным взглядом, он обернулся!

Ах, вот оно что!

В общем-то меня готовили ко всякого рода сюрпризам и неожиданностям жизни в САГРА, кое-что я почитал в журналах, поискал кое-какую информацию в Интернете – что-то я принял – хотя и не согласился, с чем-то я согласился – ну, бывает, будем терпеть, многому – просто не поверил.

Вон, писали, что в Москве медведей уже увели с Красной площади и теперь там стрельцы свои причандалы прямо к брусчатке приколачивают.

Кто же в это поверит?

На самом деле, сказать, что в этот момент я был крепко озадачен?, нет, не то Потрясен, может быть, это – слишком сильно, может быть, шокирован? Знаете, лучше вы сами подберите нужное слово.

Да ладно, жуй сыр. Ты не такого здесь еще насмотришься.

Ну да, что тут особенного. Две мамы с дочками, мамам – где-то по 25, дочкам – 12-13. Не может быть? Ладно, мамы, значит, постарше. Сложены все прекрасно. Мамы просто спортсменки или даже чемпионки – рост за 170, фигура, грация в движениях, все на месте. Волосы у одной – светло-каштановые, у другой – темные, с отливом в блестящий металл. Девочки – просто загляденье: тоненькие, изящные, одна светленькая, другая – потемнее.

А глаза! Какие у всех глаза! Как звезды в небе! В общем, тут надо быть каким-нибудь средневековым поэтом или даже древним восточным сказочником, чтобы все это описать. Большой талант, настоящий поэтический дар нужен.

Говорят, в старые времена, если архитектор строил необыкновенный собор, ему отрубали голову. Чтобы больше не повторил. А за гаремами, в которых держали прекрасных дев, следили евнухи. Чтобы делали порученные им дела и не отвлекались ни на что постороннее.

Я чувствовал себя где-то между архитектором и евнухом: собор я еще не закончил, а меня уже в гарем тянут. И, похоже, что обе очистительные процедуры мне придется проходить одновременно.

И я бы назвал их всех гуриями. Гуриями высшего разряда. Потому, что гурии выступают в прозрачных одеждах (правда, евнухам велено говорить – в «полупрозрачных», а с шахом лучше не спорить), а наши гурии в этом вопросе всех примирили.

На них не было вообще ничего! Ну это, так, с первого взгляда. Поскольку под столом мне укрыться так и не удалось, то был и второй взгляд, и третий, ну и еще несколько. Уже принесли десерт – оплаченный мной, то пришлось его все же съесть. Не спеша – чтобы не замазать галстук и не испортить новые брюки.

Итак, продолжаю: на девочках – только сандалии и ленточки в хвостиках (повторяю – я не поэт и не сказочник!), на их мамах (я бы опять отнес их скорее к категории «старших сестер») – наряд более серьезный. Вместо легкомысленных сандалий – прекрасные туфли на высоком каблуке, так же – прическа хвостиком и ленточки наперехват. Но и к всему этому – еще и прекрасные ожерелья на шее. У блондинки – белый жемчуг, у брюнетки – из крупных гранатов. Ну, вот, я все и сказал. Все, я повторяю, это – всё!