Проект «Полая Земля» Михаил Гинзбург

ГЛАВА 1: ЛЕВИАФАН ПРОБУЖДАЕТСЯ

Хайфа дышала теплой, соленой влагой средиземноморской ночи. Обыденность портового города – крики чаек днем, гудки судов, вечный запах рыбы и дизельного топлива – казалась чем-то нереальным, почти голограммой, спроецированной на сетчатку из другого времени. Здесь, у причала №7, скрытого за щитами временных сооружений и молчанием вооруженной охраны, реальность была иной. Густой, почти осязаемой, пахнущей озоном и холодной сталью.

Силуэт «Левиафана» поглощал свет редких технологических огней, установленных по периметру зоны отчуждения. Не черный – скорее, цвет пустоты между звездами, аномальный провал в текстуре ночи. Его обводы, созданные не столько для скорости, сколько для растворения в океанской толще, казались вызовом геометрии, порождением сумрачного компьютерного гения, одержимого идеей невидимости. Шум города сюда почти не долетал, заглушенный специальными барьерами и легким, но настойчивым гулом вспомогательных систем субмарины, похожим на дыхание спящего титана.

Капитан Ари Коэн стоял на узкой, облицованной композитными панелями палубе у основания рубки. Ветер с моря, несущий фантомные запахи далеких портов и гниющей органики глубин, шевелил его коротко стриженные волосы. Он не смотрел на городские огни – радужное пятно размытых обещаний на горизонте. Его взгляд был обращен вовне, в черноту моря, туда, где начинался их путь. В его руке был зажат маленький металлический цилиндр – не сигарета, нет, курение было исключено, скорее, тактильный якорь, привычка пальцев, ищущих опору в пустоте неизвестности.

Миссия. Слово пульсировало в висках глухим ритмом работающих насосов где-то внизу, в чреве зверя. Карты. Пожелтевшие листы с готическим шрифтом и безумными символами, извлеченные из пыльного забвения где-то в предгорьях Анд. Нацисты. Антарктида. Тибетские манускрипты. Теория Полой Земли как прикрытие для чего-то… иного. Контакт. Нечеловеческий разум. Все это звучало как сценарий дешевого фильма категории B, прочитанный пьяным конспирологом. Но карты были пугающе точны в своей земной части, той, что касалась подводных течений и рельефа дна у Земли Королевы Мод. А «Аненербе» действительно копалось в Тибете. И база в Новой Швабии – не миф. Слишком много совпадений, чтобы отмахнуться. И вот – «Левиафан», пик израильских технологий, воплощенная паранойя нации, вынужденной всегда ждать удара из тени, отправляется проверять бредни мертвых фанатиков. Или не бредни. И этот вопрос был хуже всего.

Призрак лейтенанта Амитая мелькнул на периферии сознания – улыбающийся, молодой, за секунду до того, как отсек заполнила вода и крик. Прошлая миссия. Провал, который отчеты назвали «непредвиденными обстоятельствами», но для Коэна он навсегда остался шрамом на душе. Он не мог позволить этому повториться. Не с этим экипажем. Не с «Левиафаном». Этот стальной кит стоил как годовой бюджет небольшой страны, и дело было не только в деньгах.

– Ари? Все системы ‘го’. Давление в норме. Периметр чист. – Голос Йоава Раза, первого помощника, прозвучал из интеркома рубки, лишенный обычного сарказма, почти механический. Йоав, со своей вечной циничной усмешкой и блестящим умом, был одним из немногих, кому Коэн доверял почти как себе. Почти. – Понял, Йоав. – Коэн сделал едва заметное движение, словно стряхивая с плеч невидимую пыль воспоминаний. – Начинаем протокол погружения. Отдать швартовы. Он не стал дожидаться подтверждения. Повернулся и шагнул к прямоугольному вырезу люка, ведущего вниз. Металлическая лестница уходила в полумрак, подсвеченный тусклыми светодиодами. Воздух внутри был другим – плотным, кондиционированным, с металлическим привкусом и едва уловимым запахом перегретой электроники. Шаги гулко отдавались в тесном пространстве. – Закрыть верхний рубочный люк, – бросил он в микрофон ларингофона, закрепленного на горле. Тяжелая крышка над головой с гидравлическим шипением пошла вниз, отсекая последний лоскут ночного неба. Щелкнули замки. Теперь они были одни. Заперты в стальной капсуле, несущей на борту оружие, способное стереть с лица земли небольшой город, и экипаж из ста двадцати душ, отправляющихся на встречу с чем-то, что не укладывалось ни в одну военную доктрину. Коэн спустился в центральный пост. Здесь царил полумрак, оживляемый лишь светом многочисленных экранов и индикаторов. Люди сидели на своих местах, их лица были сосредоточены, движения выверены. Тихий гул вентиляции и жужжание электроники создавали почти медитативный фон. – Глубина десять метров, – доложил акустик. – Идем по курсу ноль-девять-ноль. Внешних контактов нет. Только… легкий шум на сверхнизких частотах. Не идентифицирован. Вероятно, геологическая активность. Коэн кивнул, усаживаясь в командирское кресло, которое ощущалось продолжением его собственного тела. Легкий шум. Конечно. Впереди их ждал только шум. Шум льдов, шум глубины, шум безумия, вмерзшего в антарктический шельф. Он посмотрел на главный экран, где зеленоватая сетка гидролокатора рисовала картину подводного мира. Пустота. Пока пустота. «Левиафан» беззвучно скользил в темную воду, унося свои секреты и своих пленников в бездну.

ГЛАВА 2: ПРИЗРАК В МАШИНЕ

Время на борту «Левиафана» утратило связь с солнечным циклом, превратившись в абстрактную последовательность вахт, отмеченных лишь сменой лиц у консолей и ритуальной передачей журналов. Они плыли в разжиженном янтаре искусственного освещения, под давлением, способным расплющить сталь, где-то в абиссальных равнинах Южной Атлантики. Мир поверхности – с его ветрами, облаками и политическими дрязгами – казался мифом, древней легендой. Капитан Ари Коэн инициировал протокол глубоководного испытания. Предельная глубина. Проверка обшивки на микротрещины, калибровка сенсоров, стресс-тест для экипажа. И главное – обкатка «Оракула», новой гидроакустической системы, больше похожей на артефакт из будущего, чем на серийное оборудование. Коэн хотел услышать, как запоет его стальной кит под настоящим гнетом бездны, прежде чем они войдут в ледяные челюсти Антарктиды.

Центральный пост погрузился в гипнотический гул работающих систем жизнеобеспечения и рециркуляции воздуха. Тишина здесь была относительной – она складывалась из сотен тихих звуков, сливающихся в низкочастотный фон, который въедался в кости. Коэн наблюдал за главным экраном, где «Оракул» рисовал свою цифровую симфонию пустоты. Зеленые и синие волны данных, изредка пронзаемые тонкими линиями сейсмических отражений или призрачными следами глубоководных существ, больше похожих на ошибки кода, чем на жизнь. На периферии экрана непрерывно бежали столбцы диагностики, подтверждая, что машина видит и слышит именно то, что должна. Или то, что ей позволяли видеть.

– Глубина? – Голос Коэна был ровным, лишенным эмоций, часть акустического ландшафта поста. – Четыре тысячи девятьсот пятьдесят метров, капитан, – ответил штурман, не отрывая глаз от своей консоли. – Давление на корпус в пределах расчетных норм. Все системы функционируют штатно. Зеленый свет по всем параметрам. – Статус «Оракула»? – Коэн перевел взгляд на пост гидроакустики. Лейтенант Шира Мизрахи, худая девушка с непропорционально большими наушниками на голове и пальцами, которые, казалось, были прямым продолжением сенсорных панелей, склонилась к своему рабочему месту. В ее глазах плескался тот особый свет фанатичной сосредоточенности, который отличает гения от простого специалиста. – «Оракул» в режиме активного сканирования, капитан. Анализ полного спектра… – Шира говорила размеренно, почти нараспев, пока ее пальцы порхали над интерфейсом, словно играя на невидимой арфе данных. Экран перед ней, дублирующийся на главный дисплей, переливался каскадами информации. – Уровень фоновых шумов стабилен. Биологические объекты… единичные, низкоуровневые сигнатуры… Секунду. Ее голос сломался. Профессиональная отстраненность исчезла, сменившись ноткой острого, почти болезненного удивления. На фоне спокойных сине-зеленых тонов вспыхнул объект. Ярко-красный, агрессивный цвет тревоги в стерильном мире нулей и единиц. Его геометрия была… невозможной. Он не походил ни на один известный подводный объект – ни природный, ни рукотворный. – Что это, Шира? Идентифицируй, – приказал Коэн, ощутив, как холодок пробежал по спине. Йоав Раз, его первый помощник, возник рядом, словно сотканный из теней центрального поста. На его лице застыло выражение скептицизма, доведенного до уровня искусства. – Не могу, капитан! – Голос Ширы дрожал. – Размер… оценка нестабильна, но… порядка трех-четырех километров. Движется… вертикально вниз. Скорость… – она запнулась, перепроверяя данные. – Нет, это ошибка. Не может быть. «Оракул» показывает свыше трех Махов. На такой глубине! Возможно, пакет данных поврежден при передаче? Артефакт? – Глюк системы? Новый «Оракул» решил пошутить? – Йоав скрестил руки на груди. Его цинизм был щитом против всего, что не укладывалось в рамки устава и здравого смысла. – Паразитный сигнал от наших же систем? – Диагностика в норме! – Шира почти выкрикнула, не сводя глаз с экрана. – Все подсистемы «Оракула» функционируют идеально. Целостность сигнала была стопроцентной. А потом… он просто… исчез. Красная иконка погасла. Испарилась без следа, не оставив даже ряби на поверхности цифрового океана. Снова только холодные сине-зеленые потоки данных. Тишина в центральном посту стала густой, как сама бездна за титановой обшивкой. – Запустить полную диагностику «Оракула». Проверить все волноводы, все датчики. Сохранить лог этого события, каждый байт, – приказал Коэн тихо, но твердо. Он чувствовал на себе взгляд Йоава, но не обратил на него внимания. – Есть остаточная сигнатура? Энергетический след? Кавитационный шум? – Ничего, капитан, – Шира покачала головой, ее лицо было бледным. – Абсолютно ничего. Словно его и не было. Растворился. Коэн откинулся в кресле. Пять километров воды над ними. Бездна под ними. И где-то там, в этой бездне, только что промелькнуло нечто, нарушающее все известные законы физики и здравого смысла. Сбой? Уникальная атмосферная или геологическая аномалия? Или первое касание того неизвестного, за которым они сюда плыли? Он снова посмотрел на пустой экран гидролокатора. Призрак в машине. Или призрак из бездны? Антарктида еще далеко, а игра уже началась. И правила этой игры были ему неизвестны.