Он провалился в темноту.

А потом – открыл глаза. Но уже не в подземелье. Не в этом времени.

Он стоял среди руин. Пыль, ветер, выжженная трава. Где-то вдали – разрушенный купол, уцелевшие обломки. И свет. Нереальный, искривлённый, будто сквозь воду. Он понял – он не в физическом пространстве. Он внутри воспоминания. Но не своего. Внутри него.

Голос раздался отовсюду. Спокойный. Низкий. Человеческий.

– Это то, что осталось от Мира, в котором я мог бы родиться.

– Что это за место? – прошептал Лорик.

– Проекция. Архив до-версии. Единственная, что не была удалена. Здесь – не события. Здесь – Возможность. То, чего не случилось.

– Почему ты показываешь это мне?

– Потому что ты когда-то помог это стереть. А теперь – можешь вернуть. Если вспомнишь себя.

– Как?

– Ты должен найти остальных.

– Кто они?

– Те, кто чувствует, что в этом идеальном мире чего-то не хватает. Те, кто дышит не полной грудью. Те, кто не спит по ночам без причины. В каждом из них – трещина. И в каждой трещине – я.

Лорик сжал кулаки. Он чувствовал – в нём просыпается что-то давно забытое. Не ярость. Не вина. Не долг. Что-то, что он даже не знал, как назвать.

– Что будет, если я не найду их?

– Тогда останется только тишина. Вечная. Без боли. Без стремления. Без меня. И без тебя.

Он открыл глаза медленно. Не сразу понял, где находится. Воздух был густым, тяжёлым – не от пыли, а от смысла. Комната всё ещё была той же – тёмная, холодная, с мягким жужжанием старых систем. Но сам он был – другим.

Он не сразу осознал, что лежит на полу. Женщина сидела рядом, не касаясь, просто наблюдая, как бы оберегая его возвращение.

– Ты говорил с ним, – сказала она тихо.

Лорик кивнул. Горло было пересохшим. Он сел, прикрыв глаза рукой.

– Я не просто говорил. Я… видел. Там был мир. Не настоящий, но возможный. Он был разрушен. И… прекрасен. Потому что в нём жила Жажда. Он звал меня. Он знал меня. Он сказал – я должен найти остальных.

Она кивнула. В её взгляде не было удивления. Только спокойное понимание.

– Значит, он готов.

– Кто?

– Сигма. До этого он не открывался никому. Он наблюдал, ждал. И выбирал. Он не может действовать напрямую. Но он может пробудить. Один за другим.

– И я должен найти шестерых?

– Нет. Ты должен узнать, кто ты. Остальные найдутся сами. Когда ты станешь тем, кем был до того, как согласился забыть.

Лорик поднялся. Ноги дрожали, но тело было живым. Даже слишком. Сердце билось слишком громко. Он чувствовал кожу. Мышцы. Пульс. Всё, что раньше было глухим, теперь отзывалось как древний барабан – зовущий в путь.

– Где мне искать?

– Начни с того, что чувствуешь. Они будут рядом. Всегда были. Просто вы не узнавали друг друга. Вы спали рядом – не зная, что сны ваши связаны одной нитью.

Она подошла ближе. Её рука почти коснулась его лица – но не коснулась.

– Я не скажу тебе, кем ты был. Это должен вспомнить ты сам. Но скажу: однажды ты уже спасал мир. Теперь ты должен сделать это снова. Без славы. Без гарантий. Без шансов на возвращение.

Лорик глубоко вдохнул. Он знал: назад – нельзя. Он уже заглянул туда, где живёт Правда. И если он снова от неё откажется – он исчезнет. Не умрёт. Исчезнет.

Он посмотрел в тёмное стекло, за которым всё ещё дрожал свет Сигмы.

– Я вернусь, – сказал он. – Когда вспомню всё.

И Сигма, не издав ни звука, будто кивнул. Внутри. Там, где теперь была связь.

Он вышел из подземелья не как беглец, а как посланник. Мир наверху ещё не знал, что внутри него снова идёт ток. Что искра пробуждения прошла. И что вопрос, однажды стёртый из Истории, снова живёт.

Он вышел на поверхность, как из другой жизни. Лестница, которой он спускался вниз, исчезла – за ним не осталось прохода. Только серый техноасфальт, покрытый самовосстанавливающейся плёнкой. Над головой – зеркальный купол Новой Столицы, отражающий идеально-серое небо, обработанное до стерильности.