– Ой, он на пресс-конференции у мэра, – прощебетала барышня.

– А когда вернётся?

– Ну, потом фуршет будет…

– Сударыня, – устало вздохнул Кукушкин, – я третий день пытаюсь получить хоть какие-то комментарии от ваших сотрудников, и всё без толку!..

– Подождите, я вас сейчас с замом его соединю, он вроде на месте был…

Снова всплески босановы, жаркий шёпот португалки и всякие пикантности… Наконец в трубке раздался деловой мужской голос:

– Замглавного редактора Горкин. Слушаю вас.

Профессор представился и уже начал посвящать собеседника в суть дела, как тот вдруг его остановил:

– Нет-нет, это вам к шефу. Политика – его стезя. А я только кадрами занимаюсь да рубрику веду экономическую. Так что пардон!..

– Опять двадцать пять! – воскликнул Кукушкин. – Что же вы меня третьи сутки мурыжите? Почему сразу не могли сказать?

– Простите, лично я вам ничего не говорил. Поговорите с секретарём. Кстати, можете у неё на приём записаться. Я вас переведу, окей? – в трубке щёлкнуло, опять запахло морем и развратом.

– Ну что, поговорили? – спросила девушка.

– Не совсем. Опять к вам отфутболили…

– Странно… А я решила, что…

– Милая барышня, – прервал её закипающий Кукушкин, – если вы наивно полагаете, что мне, доктору наук, больше нечем заняться, кроме как сутки напролёт обрывать телефоны редакций, вы жестоко заблуждаетесь. Этот ваш Горкин сказал, что вы можете записать меня на аудиенцию к его императорскому величеству главному редактору…

Девушка проигнорировала ёрничание.

– Так, посмотрим… Подъезжайте-ка в среду. В среду вас устроит?

– Вполне.

– На семнадцать запишу?

– На семнадцать? Минутку, – профессор полез в ежедневник. – Угу… ага… Хорошо, давайте.

– Договорились. Что-то ещё?

– Вроде нет…

– Тогда до среды, – и секретарша попрощалась с Кукушкиным.

В среду вечером лекций у профессора не было, а в НИИ он удачно отпросился, прикрываясь легендой о внезапной хвори жены. Это была ещё одна маленькая ложь во спасение большой правды, за которую Кукушкин бился, не щадя живота своего. Открыть людям глаза на истинную подоплёку гибели Алёши Никифорова – вот была цель нашего героя.

Без пятнадцати пять Кукушкин был в редакции. Вежливо отказавшись от кофе, предложенного кареглазой прелестницей-секретаршей, обладательницей того самого медового голоска, Валерий Степанович нервно листал старые выпуски «…известий», то и дело поглядывая на часы. В десять минут шестого главред снизошёл и профессора пригласили в кабинет – просторное помещение с маленькими иконками в каждом углу, с большим столом и огромным портретом президента над креслом редактора. Кукушкин уже ничему не удивлялся.

Главред оказался полноватым мужчиной лет пятидесяти с мутно-серым взглядом пёсьих глаз и приятным ровным баритоном. Фамилия его была под стать рангу и облику – Круглов. Он был опрятен и вежлив; располагал к себе, но улыбался одними только по-детски припухшими розовыми губами, оставляя глаза в задумчивой неподвижности и какой-то загадочной поволоке, что указывало на некий диссонанс.

Редактор усталым взглядом указал Валерию Степановичу на кресло, сел за стол и, мягко улыбнувшись, спросил, по какому поводу Кукушкин пожаловал в редакцию. Профессор представился и снова всё обстоятельно объяснил, не преминув добавить, что «бастионы данного печатного органа осаждает уже несколько дней кряду».

– И причиной тому – статья вашего журналиста! – подытожил учёный. – Кстати, как его зовут?

– Это конфиденциальная информация.

– Почему? Он что, агент ГПУ?

Круглов внимательно посмотрел на собеседника.

– Простите, вы верующий?

– А какое это имеет значение?