– Нет, нет, нет, ребята! – Кудашев крепко сжал плечо девушки, прося поддержки, – Мы с Машей с раннего утра на ногах, уж извините, на сегодня концерт окончен!

– Всем пока! Вам точно покоя нет, дождетесь, придет сейчас – жандарм вас по койкам разгонять! Все! До завтра! – девушка, которой сегодняшний день тоже дался нелегко, была полностью с ним согласна.

Закрыв дверь комнаты с шумной компанией, они рука об руку пошли на второй этаж.

– Маш, а про какого ты им жандарма говорила? – заинтересовался Юрий.

Подруга негромко засмеялась:

– Да это мы так Екатерину Германовну за глаза зовем. Вот точно, если минут через десять ребята не разойдутся, она к ним заявится и разгонит. Бабка – кремень! Вот кого нужно было комендантом тут назначать и вахтером сажать, а не этого старого алкоголика, Никитича!

Дальше шли молча, шум поздних студенческих посиделок оставался все дальше. Они повернули по коридору, и у первой же двери Маша остановилась. Она достала из кармана платья ключ и при тусклом освещении коридора несколько раз промахнулась мимо замочной скважины. Кудашев почувствовал, что ее рука с ключом дрожит. Он прикрыл на мгновение глаза и отпустил чувства, его мгновенно захлестнули ее чувства и эмоции, яркая смесь страстного желания, страха и смущения. Она ждет, что я сейчас уложу ее в постель! Проклятье! Я и сам этого хочу! Но… тысяча, но…

Наконец дверной замок, с которым она так долго копалась, провернулся, и дверь распахнулась в темноту. Щелкнул выключатель, и неяркий свет залил комнату.

Обстановка была явно получше, чем в студенческих комнатах, и вполне могла соответствовать дешевенькому отелю в какой-то дыре, в Румынии или Чехии.

– Это комната аспирантов, нам ключ оставляют, когда разъезжаются… – сказала Маша, видя, как ее спутник крутит головой, осматриваясь. Кудашев про себя усмехнулся, представив для чего скорее всего используют эту уединенную комнату в дальнем конце коридора, студенты-старшекурсники. Что-то в его лице выдало мысли, и девушка, не сводившая с него глаз, смутилась. Угадал!

Комната по советским меркам была роскошной. Светлой, с двумя большими окнами. Стены оклеены свежими салатовыми обоями. Три кровати стояли через тумбочки в ряд. В отличии от студенческих комнат, кровати были не металлические, с сеткой, а деревянными, аккуратно застеленными, с ровно стоящими подушками. Еще двустворчатый шкаф с зеркалом во всю дверь, письменный стол со стулом в углу, комод.

– Ну вот… располагайся, – Маша, замялась, теряясь в мыслях, и стараясь не смотреть на Юрия, – на любую кровать ложись, устал ведь… Завтра утром вставать рано.

Кудашев просто рухнул с поворотом, на ближайшую кровать, так, что пружины в матрасе жалобно заскрипели и потянулся, не спуская глаз с девушки. Она облизнула губы, судорожно поправила волосы и воротник платья.

Он знал, что если он только моргнет или изменит интонацию голоса, она уже не уйдет, оказавшись радом с ним, сжимая в горячих объятиях. И это все намного, намного усложнит.

– Спасибо, Машенька! Я так устал, просто ноги не держат и глаза закрываются! – Юрий постарался, чтобы голос его звучал, как можно более нейтрально.

Девушка, чуть помедлила, продолжая теребить воротник и побагровев лицом, резко повернулась и выскользнула за дверь, громко ею хлопнув.

Дурак! Ой, дурак! Обершарфюрер закрыл лицо руками! Зачем было обнадеживать ее, целовать, шепча какую-то ласковую чушь! Чтобы в такой момент отшить? Ты же сам ее хочешь! Нужно устраивать жизнь тут! Неужели ты, наивный, надеешься вернуться домой? Туда, куда нет дорог!

Кудашев сел на кровати, ссутулившись, облокотившись на колени локтями, положил подбородок, на сжатые кулаки. Допустим, он станет жить с ней, ведь просто сексом дело не ограничится, их непреодолимо влечет друг к другу. Рано или поздно, его, человека чужого всему миру, вычислят и возьмут. И дело не в том, как скоро это произойдет и то, что скорее всего живым он им не дастся. Что ее ждет? Что ждет всех его друзей тут? Юрий очень хорошо, по-своему миру, знал, что такое ОГПУ, даже если оно тут называется по-другому, знал, что такое ЧСИР – член семьи изменника Родины. И пусть эта страна совсем не его Родина, но близость с ним – каиново пятно для всех с кем он сейчас дружен. И для нее. Особенно для нее!