Разговор не затихал и во время еды. Кудашев рассматривал ребят в комнате. Нравились они ему куда больше, чем колхозники в Черневском клубе. Что ни говори, интеллигенция, будущие врачи. Хирурги, педиатры, гинекологи. Когда-то и он хотел стать медиком, но судьба повернула иначе, очень резко повернула. Постепенно, он выделил, что все кроме встречавшей их веселой и смешливой хохлушки Оксаны, разбиты по парам. В глубину их отношений вникать желания не было, но явно трое девушек с парнями состояли в каких то, отношениях, выходящих за дружеские. Простые, хорошие русские лица… Обсуждали каких-то общих знакомых, конечно, ему, Кудашеву, не известных, разговаривали про какие-то университетские дела, кого-то ругали, спорили. Но без какой-то злобы. Спиртное им развязало немного языки и добавило румянца на молодые лица. Заметил Юрий и то, что все смотрят на него с явным интересом. Любопытно, что Маша им про меня наговорила?

Незаметно, опустела тарелка, но вновь наполнилась, Маша ему улыбнулась:

– Ты кушай, не ресторан, конечно, но мы тут частенько засиживаемся по вечерам. Привыкли. Третий тост ожидаемо был за «прекрасный пол» и тоже у Кудашева прошел с яблочным соком. Разговор стал громче и оживленнее, краем уха он услышал, что рядом говорят о нем. Юрий прислушался. Оксана, постреливая из-под красивых черных бровей в его сторону, расспрашивала Лопатину:

– А ты и не говорила, что он такой красавчик! И не пьет почти. По нашим временам непьющий парень нечасто попадается! Машка, вот ты мне честно скажи, у тебя с ним как? Ой, ой…. Да не в жизнь не поверю, что не запала!

– Оксанка, ну перестать, у тебя все мысли о мужиках! – шепотом, смущенно отмечала Маша, – ничего у нас нет, я же рассказала вам! Он друг моего брата, который погиб на службе. Он после ранения в отпуске, и к нам заехал.

Кудашев про себя хмыкнул, то, что испытывала к нему девушку явно далеко переходило грань «ничего у нас нет». Но и то, что не хотела она рассказывать об этом подругам, тоже было вполне понятно.

Оксану явно Машины слова воодушевили. И так, проявляя к нему заметный интерес, она, узнав о отсутствии у подруги видов на парня, стала похожа на охотничьего пойтнера, принявшего стойку. А что, ничего девчонка, подумалось ему… Но не нужна ты мне голубушка, опоздала…

– Спасибо, Машка, мне только этого и нужно было знать! Вот увидишь! Сегодня же заберусь ему в штаны… – Оксана томно улыбнулась в сторону обершарфюрера, полагая что он их не слышит.

Но не тут-то было! Маша, отвернувшись от Кудашева, крепко ухватила подругу за запястье и зашипела: «Вот только попробуй, сучка!»

– Ну чо ты, чо ты… Я же спрашивала тебя! Тю. Дура! Сразу бы сказала! – тихий голос украинки стазу стал расстроенным, – Пусти руку уже!

Их прервал один из парней, кажется Алексей. Спортивного вида, с короткой стрижкой, настоящий нордид, подумалось Юрию, на нем отлично смотрелась бы наша форма, с рунами на воротнике.

– Ребята, уже почти десять, чуть не пропустили! Включайте!

Что не пропустили и что включать, Кудашев сразу не понял. Но когда увидел, что сидевшая на противоположном конце стола пухленькая блондинка с забавными кудряшками щелкнула тумблером телевизора, решил, что дело в какой-то программе.

Он наклонился в Маше:

– А что мы чуть не пропустили?

Девушка посмотрела на него немного удивленно:

– Сегодня же показывают «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады!»

Все повернулись в мерцающему экрану. Телевизор потрескивая лампами постепенно прогревался и серый экран, светлея, превратился в картинку. Наверняка, даже по советским меркам, телевизор был старым барахлом. Юрию не верилось, что подобное дерьмо могли выпускать в их время, одновременно запуская людей в космос. Изобретение Владимира Зворыкина, в мире Кудашева, распространилось быстро и то, что он видел в общежитии советских студентов в 1979 году, с трудом соответствовало уровню его 1950 года. Он тактично промолчал, в его ли положении сейчас обсуждать прогресс.