От всей компании, явственно тянуло угрозой. Самой откровенной, животной. Наконец, не торопясь, нисколько не стесняясь невольных зрителей, завершил отправление естественных потребностей, обильно полив сирень, рослый мужчина. Он повернулся, и сразу стало ясно, кто тут шакалы, а кто – тигр. Те двое, отступили на полшага. Подошел парень. Крепкий, коренастый, в надвинутой на глаза кепке, так, что лицо было не разобрать. Только блеснули глаза и сверкнули во рту пара золотых зубов, когда он смачно сплюнул в сторону.

Одет он был, в отличии от своих приятелей, с претензией на некий вкус. В отглаженных брюках, в расстегнутом светло-сером пиджаке, на воротник которого был выпушен белый ворот рубахи, расстегнутой до середины груди, на которой блестела желтым, золотая цепочка.

– Кто тут у нас, Чмырь? – спросил он, хотя и сам великолепно мог рассмотреть в не сгустившихся еще сумерках, молодого, не особо плечистого, худощавого парня и прижавшуюся к нему испуганную девушку с распущенными темно-русыми волосами чуть ниже плеч.

Сутулый, носивший не особо звучную кличку Чмырь, услужливо махнул в сторону парочки рукой и с угодливыми нотками зачастил.

– А… это… Гоша, баба та, из общаги медицинской, я видел ее несколько раз, даже подкатить по весне хотел, и хахаль какой-то малахольный с ней…

Юрий остро чувствовал угрозу, исходящую от этой компании. Тут не нужно было каких-либо необычных способностей. Наоборот, странно было бы, если любой человек не понял, что дело плохо. Но что-то подсказывало, что сейчас, именно в этот момент, ничего серьезного не случится. Такое быдло всегда брало наглостью и нахрапом, стараясь ошеломить испугать с первых мгновений. Но не на тех напали. И хотя Маша, судя по всему, близка была к обмороку от испуга, Кудашевым овладело ледяное спокойствие.

– Мы с вами, граждане, не знакомы и поверьте, желания знакомиться не имеем, поэтому позвольте пройти! – с этими словами, обершарфюрер крепче ухватил девушку под руку, другой рукой решительно отодвинул с дороги Чмыря, но почти сразу наткнулся на тупорылого здоровяка.

– Ты сука, рамсы попутал, не иначе! – взвизгнул сутулый, – Лобан, не пускай их!

Здоровяк, по-видимому, отзывавшийся на Лобана, опять оскалился во всю широкую морду и развел руки в сторону, преграждая дорогу. Он был на голову выше Кудашева и, наверное, за центнер весом, но из всех трех явно был самым неуклюжим и медлительным. Юрий, поддерживая находившуюся в полуобморочном состоянии Машу, сделал обманное движение вправо, а когда Лобан качнулся туда, толкнул его, добавляя ускорение, а сам сделал шаг влево и миновал преграду. Но на встречу, бросив окурки в сторону, поднялись от палисадника еще двое.

– Ловок! Не торопись, пацан! Тебе ведь некуда теперь торопиться! – послышалось сбоку. Явный главарь этой дурной компании, которого сутулый назвал Гошей, неторопливо обошел их и преградил дорогу.

– Вижу, ты не прост. Военный или мент? Хотя мне похуй. Вертел я на конце вашу братию… Давай так! Ты моих корешей растолкал, буром прешь, уважуха! За это выбирай, зубы тебе выбить или сломать что-нибудь? Ну и попиздуешь отсюда галопцем. А подружка твоя с нами останется… Глянулась она мне!

– Да вы что творите! – девушка, наконец, обрела дар речи и звонким голосом закричала, – да вы бандиты настоящие! Я вас…

В доме напротив звучно захлопнулась оконная рама, затем еще одна. Местные жители явно не собирались вмешиваться.

– Успокойся, Машенька. Мы сейчас просто пойдем дальше, этим людям не нужны неприятности… – придерживая ее пыл, сказал Юрий, пристально глядя в глаза Гоше.