– Остановить внедрение исследований и те изменения, чего неонацисты добились за десятилетия исследований не смогут ни хранители, ни государство. – Распалился Майлз, хотя старался говорить негромко. – По крайней мере время не наступило, они обязательно совершат ошибку и тогда можно будет ударить совместными усилиями.

– С каких это пор вы в авгуры записались. – Акимова рассердило давление Гарри, он уже преодолел оцепенение первых минут.

– Как бы поздно не оказалось. – В конце концов мы лишь посредники в мире людей. – Голос бессмертного приобрёл интонации печали. – Если в нас есть хоть ощутимая доля человечности, то в тех существах, внешне неотличимых от людей, от человека нет ничего.

– Поэтому в своё время нацистов остановила Красная Армия, уничтожив их в самом логове. – Уверенно среагировал Александр Иванович.

– Создавая свои безумные установки, Карл Шварцшильда до конца не понимал древние технологии. – Майлз со всей настойчивостью пытался убедить Акимова. – Он выполнял требования нацистских вождей транспонировать сознание, приоткрыл завесу неконтролируемых переходов, что привело в наш мир иные сущности, в кого сплелось сознание лидеров Третьего Рейха.

Закончив длинную фразу, превратившуюся в монолог, Гарри бросил тревожный взгляд на профессора, неспешно направился к своему автомобилю. Перед тем, как забраться на заднее правое место, Майлз открыл дверь и оглянулся, Акимов уже приветливо с кем-то общался.

– Здравствуй, Фёдор Ильич. – Александр Иванович улыбнулся и пожал протянутую руку профессора Викентьева. Если не изменились твои планы, то пошли в мою каморку.

– Здравствуй, дорогой мой друг. – Викентьев радостно ответил на рукопожатие. – До моей лекции более часа, так что я, Александр Иванович, разделаю тебя подчистую.

Профессора, посмеиваясь прошли в корпус университета и неторопливо стали подниматься на нужный этаж. Профессор физики огляделся в кабинете, словно сверялся со своей памятью, изменилось ли здесь за несколько дней его отсутствия. За многие годы работы профессора в университете этот небольшой кабинет, примыкающий к поточной аудитории так, и не изменился. Казалось, что сама история застыла в предметах этой комнаты, почти всё здесь было из прошлого века. Массивный рабочий стол профессора, в углу возле входной двери, обычно заваленный книгами и рабочими тетрадями, был пуст, если не считать старого черного дискового телефона с массивной трубкой и шахматной доски с застывшими фигурами миттельшпиля.

– Наша партия еще в самом разгаре, – пояснил Акимов, – так что предлагаю перейти к сравнению?

– Как профессор физики, чувствую, что наши фигуры жаждут вступить в бой. – Рассмеялся Викентьев.

Фёдор Ильич устроился рядом со столом в потертом кресле с высокой спинкой и взглянул в сторону маленького окна, где стояли диван-оттоманка с приставным столиком для чаепития.

– Может выпьем чаю? – Акимов заметил взгляд друга. – Чувствую тебе есть что рассказать.

– Спасибо, чаю мы можем позднее испить. Что за неприятный тип с тобой общался, что-то требовал от тебя? – Поинтересовался Викентьев. – Я стоял со студентами в пяти метрах от твоего собеседника и почувствовал холод.

– Не бери в голову. – Махнул рукой Акимов. – Это всё дела, связанные с нашим фондом.

– Хотел поделиться хорошей новостью. – Викентьев сдвинул фигуру по доске. – Мой бывший студент, что защитил диссертацию и получил лабораторию в прошлом году, пару дней назад выиграл большой грант.

Александр Иванович молчал, ожидая, что посетитель продолжит рассказ, но тот молчал, посматривая на книжные полки, заставленные художественными книгами, учебниками и старыми фолиантами. На свободных местах стен, в рамках под стеклом висели пожелтевшие от времени фотографии, придававшие интерьеру кабинета налет старины.