Проект Феникс Павел Гнесюк

Россия, Москва, наши дни

Дождь стучал по окнам небольшого кабинета в старом здании на берегу Москвы-реки. Капли скатывались по запотевшим стеклам, словно пытаясь пробиться внутрь и напомнить о том, что за этими стенами существует мир, который не стоит забывать. Здание было частью исторического комплекса – красные кирпичные стены с потемневшими от времени углами, массивные деревянные двери с медными ручками, а над входом вывеска с гербом, покрытым тонким слоем пыли. Окна выходили прямо на реку, где серое течение воды казалось бесконечным, как будто само время замерло под этим свинцовым небом.

Дмитрий Родинов долго стоял, упершись лбом в холодное потемневшее стекло окна, охлаждая свой разгоряченный разум. Мужчина выпрямился, задумчиво потер большим и указательным пальцем подбородок и шагнул, к стоящему рядом, старому сейфу. Извлёк из кармана пиджака большой ключ, с грохотом отпер дверцу сейфа и с нижней полки взял папку с делом, что он затребовал несколько дней назад из архива. Дмитрий минуты три – четыре сидел за массивным деревянным столом, чьи поверхности были исписаны карандашными пометками предыдущих владельцев.

Его пальцы осторожно разглаживали обгоревший конверт, словно боясь повредить содержимое, а рядом находилась раскрытая папка позабытого дела. Внутри лежала фотография – тусклая, выцветшая от времени и огня. На снимке был запечатлен немецкий офицер в штурмовом мундире рядом с худеньким мальчиком лет десяти. Лицо ребенка казалось маской: глаза пустые, без единой эмоции, будто они видели то, что нельзя было пересказать словами.

Кабинет, предоставленный ему для работы, не был просторным, но уютным назвать это чужое помещение было нельзя из-за разномастной мебели. Массивный стол из темного дерева занимал большую часть пространства, позади него на стене висела старая карта, демонстрирующая мироустройство ещё до распада Советского Союза. Вдоль правой стены размещался высокий и длинный книжный шкаф, его открытые полки были плотно забиты книгами – от современных справочников, исторических манускриптов и до древних фолиантов с потрескавшимися корешками.

Мужчина медленно осмотрел книги и сделал предположение, генерал Бордин навряд ли представлял, что может понадобится Дмитрию для работы, поэтому собрал в шкафу столь разнообразную коллекцию. На стенах висели несколько портретов: строгие лица людей, которые когда-то возглавляли мощное государство. Мысли о невероятном вызвали в теле Дмитрия холод и это в разгар лета, начиная замерзать он подумал о камине, что построил в собственном дачном доме и украсил изразцами с резным узором.

Мужчина подошел к карте мира, висящей за столом на единственно свободной от мебели стене. Подняв голову, он принялся рассматривать маленькие флажки, указывающие места прошлых неизвестных операций. Подхватив электрический чайник, Дмитрий дополнил остывший чай ещё горячей водой и вновь уселся за стол. Отхлебнул горячей жидкости, ощутил, как кровь стала согревать его тело, потянулся к старому фотоснимку.

Сузив взор, он на обороте фотографии прочитал аккуратную, плохо видневшуюся надпись чернилами, сделанную явно педантичным человеком. Всматриваясь в буквы едва угадываемые из-за следов пламени прочитал вслух: «Они вернулись!». Ниже были приведены координаты, чтобы их различить, пришлось в столе поискать лупу. Дмитрий вздохнул, ощущая важность своего открытия, но это дело, как подсказывал его внутренний голос, могло стать более опасным.

Новые сведения появились, как продолжение поиска артефактов, хранившихся до войны в архиве Сталина и похищенных по заданию Гиммлера при перемещении в тыл. Дмитрий уже много лет служил в фонде исторического наследия, нередко называемого “Советом Хранителей. Об этой структуре, существование которой знали лишь избранные, европейские тайные ордена практически не владели информацией.

В Германии создатели Аненербе, полагали что секретная организация русских основана 1933 году для противодействия германским мистикам и эзотерикам. Реальная история ордена начиналась в далекие, канувшие в Лету времена, когда пророк Нафан начал обучение юного Соломона азам построения устойчивого государства. Символом ордена стал надёжно оберегаемый поколениями хранителей артефакт, созданный из трёхцветного янтаря мастерами по приказу славяно-арийского князя. Противостояние последствиям деятельности «Аненербе» стало для совета хранителей одной из вех истории.

Воспоминания исторических аспектов символа Соломона отвлекли Дмитрия от текущей работы, но он владел достоверными источниками и знал цену правды, поэтому решительно продекламировал: “Некоторые идеи не умирают, они просто ждут своего часа”. Его мысли прервал тихий стук в дверь, приподняв голову от папки на столе, он произнес:

– Входите. – Дверь полуоткрылась, в коридоре были хорошо слышны слова приветствия.

Дверь скрипнула, и в комнату вошел высокий мужчина в строгом костюме. Это был генерал Бордин, его наставник и одновременно тесть Дмитрия, поддерживающего дружеские отношения с руководителями фонда. Его серебристые волосы блестели под светом люстры, а взгляд оставался таким же пронзительным, как всегда. Генерал двигался уверенно, его шаги были размеренными, а осанка выдавала военного человека.

На нем был классический деловой костюм темно-синего цвета, отутюженный до безупречности, с белоснежной рубашкой и галстуком в тон. Его лицо было спокойным, но глаза говорили о многом – опыт, мудрость и постоянное чувство тревоги.

– Ты получил послание? – спросил генерал, подходя к столу.

Дмитрий кивнул, протягивая ему фотографию. Генерал взял ее в руки, внимательно рассмотрел и покачал головой.

– Я думал, это все закончилось… – Пробормотал он. – Видимо, я ошибался.

Генерал медленно достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги, который казался настолько важным, что его движения стали особенно осторожными. Иван Павлович положил лист перед Дмитрием, и тот заметил, как рука генерала слегка дрогнула – возможно, от напряжения или от тяжести знаний, которые содержались в этом документе. Лист был аккуратно разглажен, но даже сквозь его сложенную форму проглядывали очертания чего-то значительного.

На нем была разложена карта Европы, испещренная точками красным маркером, словно кто-то наносил отметины охотника, выслеживающего свою добычу. Каждая отметка символизировала место убийства политика или общественного деятеля, чьи взгляды были направлены против глобализации и европейской интеграции. Эти жертвы не были случайными: все они имели одну общую черту.

Они выступали против возрождения старых порядков, против тех идей, которые пытались снова пробиться сквозь время, словно семена древнего зла, прорастающие в новом мире. Их идеалы казались слишком смелыми для тех, кто мечтал о восстановлении прошлого, о возвращении к чему-то давно забытому, но всё ещё опасному.

Дмитрий провел пальцем по точкам на карте, чувствуя, как кожа слегка цепляет шероховатую поверхность бумаги. От прикосновения ему, казалось, что каждая отметка начинает светиться, словно живые раны, оставленные историей, пришлось даже посмотреть на подушечки пальцев. Точки образовывали некую линию, которая шла через Германию, Австрию и заканчивалась где-то в Альпах. Это была не просто последовательность координат – это был маршрут, след которого вёл к сердцу заговора, к тому, что могло изменить весь ход событий.

Карта была старой, но тщательно сохраненной, словно её владелец знал, что она станет ключевым свидетельством в битве между прошлым и настоящим. Её поверхность была чуть шероховатой от времени, а красные метки выделялись ярко, словно кто-то специально хотел обратить внимание на их значение. Они казались почти свежими, будто только недавно появились, напоминая о том, что история, которую многие считали законченной, продолжала жить своей тайной жизнью, оставаясь готовой к новым проявлениям.

– Посмотри внимательно! – Сказал генерал, указывая на карту. – За последние три месяца зарегистрировано восемь убийств. Жертвы выбраны тщательно. Никаких следов, никаких свидетелей. Только одна деталь связывает их всех: каждый из них получил анонимное предупреждение за день до смерти. Предупреждение состояло из одной фразы: «Черное Солнце восходит снова» .

Дмитрий задумался, представляя себе этих людей. Политики, общественные деятели, журналисты – все они были частью системы, которая пыталась защитить демократические ценности. Теперь их жизни оборвались так же внезапно, как и безжалостно. Он представил себе их семьи, друзей, которые никогда не узнают правду.

– Это значит, что проект «Феникс» реанимирован. Нацисты не умерли, Дмитрий. Они… переселились. И теперь они готовятся к своему возвращению? – Переселились? – Словно эхо вторил Родинов.

Дмитрий замолчал, погружаясь в глубокую задумчивость. Каждое слово генерала отдавалось эхом в его голове, заставляя заново осмысливать всё услышанное. Проект «Феникс» был не просто одним из экспериментов – это был один из самых секретных и масштабных проектов Третьего Рейха, о существовании которого знали лишь немногие. Созданный в конце войны, когда становилось очевидно, что нацистская Германия движется к неизбежному поражению, он стремился найти способ сохранить идеологию нацизма даже после краха режима. Это была попытка увековечить то, что многие считали мёртвым и похороненным вместе с развалинами Берлина.