– Я… я не могу, – плаксивым голосом отзывается Кэтрин. Слезы текут по ее лицу, черная тушь кругами ложится на дрожащие нижние веки. – Только генерал-майор Питерс…

– Ну так вызови его сюда! – орет Виктор.

А лужа крови под телом его возлюбленной становится все больше и больше. Сердце стучит в груди неистово громко, и Виктор уверен, что это ее сердце бьется. Он слышит его. Чувствует.

Рука друга сжимает его плечо, и тихий голос говорит:

– Мне жаль, что меня не было рядом в тот момент.

Виктор открывает глаза, сбрасывая видение, преследующее его в каждом сне вот уже два долгих года. Взгляд с трудом фокусируется на надгробной плите с выгравированной надписью: «Эбигейл Райт, 21.04.1999—17.12.2022».

– Ты был с дочерью. Это правильно. Ты должен был быть там, – говорит Виктор.

– Я должен был быть с ней куда чаще, чем был, – отзывается Митчелл. – Даже Питерс говорил мне об этом. Стоило послушать. Он не дурак.

Виктор кидает на Митчелла гневный взгляд.

– Я не про Двенадцатую говорю, – уточняет Митчелл. – Я говорю про мою дочь Элис. Я должен был быть с ней.

– Ты хотел найти лекарство и не сдавался до последнего дня. Это правильно. Я поступил бы так же.

– Да, но лекарство я так и не нашел. А время упустил.

– В этом нет твоей вины.

– Я и не чувствую себя виноватым. Просто сожалею об упущенной возможности побыть с ней немного дольше, – говорит Митчелл и на миг прикрывает глаза рукой. Вытирает выступившие слезы пальцами и шмыгает носом. – Вина и сожаление – разные вещи.

– Наверное, – рассеяно отвечает Виктор.

Он сидит на влажной траве в деловом костюме, а рядом еще один букет цветов для девочки, которой на этом кладбище нет. Вот уже долгих восемь лет он никак не может добраться до кладбища, где похоронена его маленькая сестренка Келли. И каждый раз он приносит на могилы Эбби два букета и просит передать один ей.

«Ты ведь сделаешь это для меня, да?» – мысленно спрашивает он, пристраивая второй букет в каменной вазе, вкопанной рядом с плоским могильным камнем.

– Вот, ты себя винишь, – продолжает Митчелл. – И напрасно. То, чем мы занимаемся, опасно. Мы с тобой прекрасно это понимаем. И Эбби тоже все прекрасно знала. Это был не первый несчастный случай, произошедший в лаборатории. И не последний.

– Учитывая, что творит Полемос, это точно, – усмехается Виктор.

– Будем надеяться, он понимает, насколько опасное существо растит в своем инкубаторе.

– Да, – соглашается Виктор, скорее, чтобы просто отвязаться от Митчелла.

Вина и сожаление. Виктор виноват, он уверен в этом. Не надо было вообще пускать Эбби в лабораторию. Стояла бы возле пульта управления рядом с Кэтрин, и на ее месте оказался бы сам Виктор. И так было бы лучше для всех. Для Эбби, для Полемоса, вечно ищущего возможность его обскакать в научных достижениях, для самого Виктора и даже для проекта Двадцать Шесть/Один. Иногда лучше вообще не родиться, чем сделать первый мучительный вдох и отправиться на тот свет потому, что оказался никому не нужным.

Виктор судорожно вздыхает, облизывает пересохшие губы. Говорить нет сил.

Митчелл чувствует настроение друга, кладет на могилу погибшей коллеги букет белых ромашек, выращенных в саду комплекса «Прометей» одной из ассистенток. В вазе уже два букета, третий туда не поместится. Выпрямляется и еще раз хлопает друга по плечу.

– Пойду еще немного побуду с Элис.

Виктор кивает, сглатывает тугой ком в горле и силой загоняет обратно подступающие к глазам слезы. Нет у него права их оплакивать. Эта привилегия тех, за кем нет никакой вины. Виктор обязан оставить эту боль в себе, пронести ее через всю жизнь, а потом отправиться вместе с ней в ад.