Кто-то в Нью-Йорке, а кто-то в Париже,

Кто петербургской застигнутый мглой.

Тот, кто остался – возьми же, возьми же

Этот теперь уже голос былой.

Этой строки, этой музыки пенье —

Чудится – не было в мире живей…

Грозных часов замирает биенье…

Век подбирает своих сыновей.

1997

Ещё двадцатый на табло,

И значит, время не пришло

За «Альфой» вслед воскликнуть «Бэта!»,

От дантовских спастись причуд,

От достоевских тёмных пут,

От Фауста и от Макбета.

Ещё средневековья мгла,

И Гутенбергова игла

Пронзает мозг, и Смерть костями

Стучит и шествует с косой,

И брейгелевский вновь слепой

Ведёт других всё к той же яме,

И до галактик нет пути,

И сколько разуму ни льсти,

Он по привычке лжёт, как прежде,

И, грустно глядя на табло,

Ты шепчешь: «Время не пришло»

И вновь вверяешься надежде.

2000

Год промежуточный, прощальный,

Чья цифра манит, как мираж,

Упорно чудясь изначальной,

Хоть отвергаешь эту блажь.

Уходит век – последний, наш,

Ему обязаны рожденьем,

Судьбы тяжёлым наважденьем,

И чем ещё ему воздашь,

В тысячелетия вираж

Входя с безмерным напряженьем.

2000

Стоит большая тишина,

И в ней сентябрьские вздохи

Слышней, и чудится – слышна

Речь уходящей прочь эпохи.

Прощальная, сухая речь

При расставании со всеми,

Тысячелетье – гору с плеч

Угрюмо сбрасывает время.

И смотрит: брать нас иль не брать

С собой в век новый – умирать.

2000

Пока бежит тысячелетье,

Года отщёлкивая чётко,

Как будто бы погонщик плетью,

Как будто бы танцор чечётку,

А мы, отставшие внезапно,

Замедленное поколенье —

Бредём, как зэки в путь этапный,

Не дни считая, а мгновенья…

2008

Бери, былое, за живое,

И память правду-матку режь,

Но небо, небо голубое,

Голубизной меня утешь.

Быть может, пропадут безвестно

Судьба и жизнь, как стих вчерне,

Но там, в голубизне небесной,

В небесной той голубизне…

2007

Бросил дом. Навсегда ушёл

В никуда, но только бы прочь.

Бесконечный тянется мол,

Бесконечно тянется ночь.

Катит смертные волны Стикс,

Перевозчик времён старей,

Наступает мгновенье Икс,

Так пускай же пройдёт скорей.

2000

Мне младенческий облик мой

В полутьме мелькнул в сновиденьи,

Сновиденьем и полутьмой

Нарисованный на мгновенье.

На меня он, жмурясь, взглянул

И растаял, и не вернулся.

Я забыл о нём, я уснул,

И тоскуя о нём, проснулся…

2007

О, память, память! Не оставь

На произвол судьбы бесследной —

Поступки пусть восстанут въявь,

Событья, строчек отзвук медный.

Всё то, что было, пело, жгло,

Всё то, что чудилось и снилось —

Пока есть память, не прошло,

Погибло, если позабылось.

2007

Всё это долгое кино,

Что досмотреть мне суждено,

С полузабывшимся началом,

С мельканьем кадров на ходу,

С отметкой «В надцатом году»,

Да с титром смутным и усталым…

Никто не блещет здесь игрой,

Но главный, роковой герой

Порой пронзает вдруг до дрожи,

И я слежу за ним одним,

Поскольку знаю – вместе с ним

Навек сойду с экрана тоже.

2000

Звонок из давних, давних лет,

Когда казалось всё манящим,

Рассветом жизни был рассвет

В окне, былое – настоящим.

И жив отец, и мать жива.

И ни казармы, ни решётки.

И первые стихов слова

Так неуверенны, нечётки.

И век, как Вечность – так велик.

И медленно земли вращенье.

И только иногда на миг —

Сон, дней грядущих предвещенье.

2002

Всё то, что юностью звалось,

Когда-то с места сорвалось,

Как с полустанка поезд,

И безвозвратно унеслось,

Гудком прощальным ввысь взвилось,

И помнится как повесть

О ком-то, может, о тебе,