Они надеялись на чудо, но Продавец надежды продавал идеи, его товаром была мудрость. Мудрость лучше золота и серебра, она чарует сильнее бриллиантов и драгоценных камней. Поэтому он не приветствовал успех ради успеха. Он был уверен, что не бывает легких путей, как нет океанов, где никогда не бывает шторма. Внимательно оглядев людей, он твердо сказал:

– Если ваши мечты – это желания, а не план жизни, то вы заберете свои конфликты в могилу. Мечты без плана – путь к фрустрации, к системному рабству.

Он не пояснил свою мысль, потому что хотел, чтобы люди танцевали на дороге идей. Я задумался. Мы живем в обществе потребления, в обществе желания, а не жизненных планов. Кто из нас планирует заводить друзей, быть терпимым, преодолевать страхи, искать большую любовь?

– Если наш бог – случай, а случайности – наши демоны, то мы – дети малые.

Я поразился, оглянувшись и поняв, что общественная система нанесла почти всем нам непоправимый ущерб. Многие отдаются во власть чрезмерному потреблению, но живут автоматически, как роботы, без цели, без смысла, без плана, отточив в себе умение выполнять приказы и не раздумывать над ними. Как следствие – растет количество психических расстройств.

Я спросил себя как преподавателя: кого я учил, рабов или лидеров? Роботов или мыслителей? Я не смог ответить на этот вопрос и задумался над своим положением. Задал себе новый вопрос: спасла ли меня из рабства критичность? И понял, что нет! Я был рабом своего пессимизма и своей псевдонезависимости. Я забирал свои конфликты с собой в могилу.

Учитель прервал мои размышления, обратившись к взволнованной толпе:

– Успех без риска – это незаслуженная мечта. Человек недостоин мечты, если не стремится к ней через неудачи.

Я изучал историю обогащения народов и поэтому понял социологический смысл этой мысли. Дело в том, что часто люди, получившие большое наследство или богатые дары, незаслуженно вступали во владение ими, не уважали усилия своих родителей и проматывали состояние, как будто оно бесконечное. Наследство давало им возможность жить беспечной и поверхностной жизнью. Им все нужно было немедленно, они хотели получить все удовольствия здесь и сейчас, забыв о будущих штормах.

Раньше я критиковал жертв системы, неспособных писать свою историю, а теперь вдруг посмотрел на себя и увидел, что я и сам такой же. Я не мог понять, как такие простые мысли могут проникать так глубоко. Я изучал сложные идеи социализма, но они не проникали в глубины моей души. Я надеялся стать счастливым, а стал несчастным. Я надеялся жить лучше, чем мой отец, а перенял у него то, что сам в нем ненавидел. Я надеялся стать более общительным, чем мать, а воспитал в себе ее угрюмость и горечь.

Я не шел к мечтам через неудачи. Я не был достоин их. Я ненавидел опасность и хотел все контролировать, чтобы не запятнать блестящую академическую репутацию. Я выжег свой внутренний мир и потерял способность рождать новые идеи. Я забыл, что великие мыслители были отчаянными людьми, они не боялись рисковать. Многих ненавидели, называли безумцами, клеймили как еретиков, выставляли на всеобщее посмешище; наконец, отдавали на пожирание хищникам. Я тоже был одним из этих хищников.

Даже при защите дипломов и диссертаций риски были сведены к минимуму. Некоторые из моих коллег боролись против этого формализма, но я их удерживал. Только пойдя за непредсказуемым Продавцом надежды, я понял, что великие научные открытия всегда совершались в бурной и бунтарской молодости, а не в зрелом возрасте. Формалисты получают дипломы и овации, а беспечные безумцы рождают идеи, которые все потом используют.