Спортивный мужчина быстро черкнул на бумажке и молча протянул обрывок листка. Фермер тут же отсчитал двадцать тысяч рублей. Молча, с благодарностью в глазах, передал деньги. Договорная цена устраивала и составляла не тридцать, а пятнадцать процентов от стоимости будущего мяса.

– Я тебя поддержу, – загадочно проговорил начальник.

Сморщил недовольно лицо в ответ на растерянность профессора. Узкие губы до ушей растянулись в неискренней улыбке. Отсчитал несколько тысяч от улыбинских денег.

– Беру всего семь процентов, остальные возвращаю. У тебя же завтра суд, профессор.

Улыбин и забыл о предстоящем судилище. Мысли были заняты, как с минимальными потерями распродать домашних животных. На случай, если суд их арестует. Или его самого возьмут в кутузку. Неважно, всё равно животные пострадают. Оставить решил двух тельных коров, да одну свиноматку. Начальник словно уловил его мысли:

– Будешь продавать животину, сразу ко мне. Деньги имеются. Рядом со скотобазой землю прикупил да хлев построил. Тут же животноводческая база и бойня. Все должно быть в одних, профессиональных руках. А ты профессор, своим делом занимайся. Людей лечи. Договорились?

Неместный директор нагловато заглянул в глаза Улыбину, протянув деньги.

С хирургической точностью в уме сделал моментальный подсчёт. Предпринимательская жилка имелась.

– Десять миллионов.

Противная сторона не ожидала столь скорого ответа. Хозяин кабинета углубился в кожаное кресло. Профессор с простоватостью прирожденного хитреца добивал:

– Посуди сам. Стада коров, свиней, коз – элитные. Австралия и Англия. Оттуда их выписывал. У земляков поросята двести кг не набирают, а у меня доходят до полтонны. Англичанки молока дают в десять раз больше местных коров.

– Ладно, ладно, – примирительно закивал скотобой, – за элитными и уход нужен элитный. После суда приходи и обсудим твои миллионы. «Не бойся суда, а бойся неправедного судьи» говаривали старые люди.

– Не в судье дело. В наших местных завистниках. Сами давно побросали личные хозяйства! Нашёлся в моем лице дурак. Работать начал у всех на виду, да ещё деньги зарабатывать. Вот сосед жалобу написал, как в тридцатые годы. Донос. Видно, в крови у нашего народа зависть и вредительство к ближнему.

– Есть такое дело, – поддержал скотобой. На прощание доверительно посоветовал: – Хорошо заплати адвокату.

Выходя на улицу, Улыбин охарактеризовал чернобрового молодца, как специалиста давить на жалость и гадить за спиной. «Придумал же, рядом со скотобойней разместить личное фермерское хозяйство! – ругался про себя профессор, – может, он в сговоре с соседом-доносчиком? Позарился на элитную скотину?» Пришло неожиданное открытие. Экологическая служба, подавшая в суд, заодно с директором скотобойни!

«Конкурента в его лице нашли. Устранить собрались через суд. Где же государство, призванное стоять на стороне закона и справедливости»? – всю дорогу к дому возмущался Улыбин. Обратиться за общественной поддержкой через Одноклассников в Интернете боялся. Еще хуже будет. Обвинят в подстрекательстве на выступления против власти. Вдруг его осенило. Государство состоит из разных людей. Значит, он и есть государство! Службы ветеринарного, экологического контроля, суды, приставы, налоговики, полицейский, феесбешники, армейцы и наркоконтроль, пожарники, гаишники созданы для Улыбина. Именно для такого сложного случая, как у него. Работая скальпелем в живом теле не спрашивал советов. Промедление могло стоить жизни больного. Не боялся ответственности, а сегодня растерялся. Скотину задумал порушить, сдаться.