До Цветкова наконец дошло, что в прошлое его тянет чистота человеческих отношений, которая удивительным образом гармонирует с местной природой. Комок жалости к самому себе подкатился к горлу, так что впору задохнуться. Выступившая слеза сняла душевный спазм. Память выхватила соответствующие настроению есенинские строки:

«Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник,

– Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.

О всех ушедших грезит конопляник

С широким месяцем над голубым прудом».

2

Полный мужчина с крупной головой, посаженной на широкие плечи, походил на носорога. На бычась, наблюдал за ленивой суетой двух взрослых парней. Они безуспешно пытались вытащить старый столб, что гнилым зубом торчал посреди двора в окружении трёх свежих приземистых построек. На месте огорода, за домом, обнесенный в одну доску загон для скота. Над мини фермерским хозяйством возвышался двухэтажный дом из светлого цилиндрованного бревна. С водостоков крыши до самой земли свисали похожие на морских змей железные цепи. Старинный способ отвода дождевых вод.

Столб окопали по периметру, но никак не могли вытянуть. Переминаясь с ноги на ногу, как утка, рядом находившаяся женщина не выдержала первой:

– Да спилите его к лешему! Так целый день провозитесь, а ещё двор чистить. Коровы не доены.

Пожилой хозяин походкой носорога направился на работников. Те, не сговариваясь, бросили непосильное занятие. Расступились. Полный мужчина обхватил руками бревно. Прижался к нему щекой, слово к любимой женщине. Постоял так минуты три и медленно-медленно начал вытягивать из ямы. Работники увидели его огромные жилистые руки, оголенные по локоть. Холки ладоней покраснели, а чувствительные пальцы слегка пульсировали на чёрном теле мёртвого бревна. Как только столб сильно наклонился, богатырь нехотя ослабил хватку. Затем медленно отступил.

– Сколько работничков не корми, все не в прок, – бросил с упреком в сторону мужиков, – выгоню на хрен!

– Куда нам с тобой, профессор, тягаться, – восхищенно пробасил человек с красным лицом.

Другой участник добавил с сильным акцентом:

– Геркю-лесс!

– Ты, Васька, с утра нетрезв, – с упреком обратился профессор к краснорожему, – скоро надоест тебя воспитывать.

– Профессор! Васька, яхши, – вступился второй работник, – Васька хороший.

– Сухроб, помолчи! – устало прикрикнул профессор. – Грузите хряков в тракторную тележку. Повезем на бойню.

– Зачем деньги платить чеченцам? Сами заколем, – руками изображая предстоящий процесс, возмущенно предложил Сухроб.

– Заколет он, – пришла очередь возмутиться профессору. – Во-первых, начальник скотобойни не чеченец, а молдаванин. Во-вторых, без клейма мясо не продадим. Тридцать процентов от стоимости туши приходится отдавать за справку ветеринарного контроля. Грабители! Да еще жалоба, будь она не ладна. Воздух я им в поселке испортил.

Хозяин поселковой фермы тяжело повернулся в сторону дома. Прошил, что выстрелом, недобрым взглядом. Хорошо знал больные места и недоделки. Из-за неправильно сложенного фундамента покосилась терраска, пол в середине вспучило, отчего с трудом закрываются двери. Красивые при покупке строганные бревна, через пару лет потрескались. Дерево не созрело, вот его и крутит, потому, как сруб не выстоялся. Сырым загнали под крышу. Косяки лезут и лезут. Доверился местным умельцам. Сплошной обман! Работают по-шабашному, а цены дерут по-московски.

За спиной завизжали потревоженные хряки. Профессор-фермер тяжело повернулся в сторону хлева. Десяток свиней, три коровы и два бычка, козы, утки. Больше года создавал хозяйство. Одна жалоба поставила крест над мечтой.