– Вы чего там? – крикнул я. Молчание в ответ. Я пошел к ней.

– Устали?

Женщина подняла голову и посмотрела на меня из темноты надвинутого капюшона. Мне стало страшно – отчаяние было в ее глазах.

– Она умерла, – еле расслышал я в вое ветра ее слова. Голова у меня загудела, будто по ней ударили. Я не знал, что ответить.

– Она умерла, – громче произнесла женщина, – Я чувствую. Оборвалось что-то внутри. Как струна, – она уже не смотрела на меня, а просто уставила глаза перед собой. Из них по щекам текли горячие слёзы.

– Да бросьте, откуда можете знать?! Вы просто устали. Сейчас отдохнем и пойдем опять, там, по-моему, уже деревня рядом… – пытался я ее приободрить, но получалось неважно.

– Не могу больше идти, – обреченно сказала она. – Сил нет. Да и незачем. Чувствую, что всё… конец, – она сжала покрасневшей на морозе рукой дубленку на груди, – сердце… Сводит.

Я понял, что дело плохо. Она бледнела на глазах. Еще несколько секунд – и упадет в обморок. Я присел перед ней на корточки, принялся тормошить за плечи.

– Хватит, я Вам говорю! Нам идти осталось – ерунда! Сейчас кого-нибудь найдем, отогреемся, и дальше – к маме Вашей. Я уверен, она жива. Хватит ее хоронить!

– Я так устала. Не могу больше, – тяжело дыша, Елена подняла воспаленные глаза, но смотрела как будто сквозь меня. Лицо было белым, на нем застыла маска отчаяния. – Мама, мамочка… – сказала она вдруг дрожащим голосом, и слёзы новым потоком потекли из глаз. Она закрыла лицо руками.

Я сел перед ней. Надо было что-то делать. Но не сейчас. Пусть поплачет немного. Когда она отняла руки от лица, я поднялся, подошел сзади.

– Так, мы с Вами тут сидеть всю ночь не будем. Снегом заметет, – я взял ее под плечи, приподнял. Сначала она просто повисла на мне, будто была совсем без чувств, затем более-менее встала на ноги. Но сопротивлялась:

– Александр, Саша, оставьте меня, хватит.

– Нет уж, решили идти, надо идти. Что Вы раскисли? Решили, что всё? С чего вдруг?

– Чувствую.

– Я тоже много чего чувствую. Например, что поселок близко.

– Какой поселок… – обреченно бросила она.

– Как какой? Ваш, точнее, который первый, перед Вашим. Как его?

– Белогорки?..

– Да! Смотрите. Да посмотрите же! – я начинал уже злиться, – вон там, впереди огни, видите? Это он! Почти пришли!

Елена наконец посмотрела вперед, куда я указывал. Впервые за эти несколько мучительных минут лицо ее немного прояснилось.

– Хорошо. Не надо, я дальше сама, – она отвела мою руку. Пошла, как и прежде, сзади.

«Слава Богу!» – подумал я. Слышал позади ее тяжелое дыхание, изредка всхлипы, но в целом был спокоен. Главное, нам теперь до тепла добраться, ведь так можно и замерзнуть в степи. Решил, что мы должны попытать счастья в поселке. Без отдыха точно не дойдем.

Вскоре добрались до поселка. С края стояло несколько стареньких хат, заметенных снегом. В двух мутные окна горели желтым светом. Я позаглядывал в один дом, ничего не смог разобрать, постучал в окошки, но никто не открыл.

Со вторым повезло больше. После первых же стуков за стеклом показалось маленькое сморщенное лицо старушки. Она несколько секунд всматривалась, кто это там стучит. Потом скрылась в глубине дома. Через мгновенье дверь дернулась и попыталась открыться, но тому помешал солидный слой снега. Я отгреб его ногами и руками, и бабушка смогла наконец приоткрыть дверь.

– Ой, да как же вы тут! Неужто в метель попали? Что, машину, небось, занесло или в кювет слетели? Заходите, заходите, да быстрее, не напустите снегу, – затараторила хозяйка.

Мы не успели опомниться, как оказались в маленькой полутемной прихожей. В руки нам был вручен веник.