Итальянец достаточно хорошо знал историю, чтобы не ошибиться. Скрип крепких сандалий, которые назывались калигами, красные плащи, белые туники, массивные железные шлемы с крупными пластинами для защиты шеи однозначно указывали на то, что перед сотрудником отдела клинических исследований стояли римские легионеры начала первого века. Боль в грудной клетке была ужасной, а потеря очков еще более усугубляла катастрофическое положение Стефано. Он внимательно присмотрелся к древним воинам и сразу заметил короткие мечи, грозно свисавшие сбоку от доспехов и, казалось, направленные в его сторону. Легионеров было двое. Самый молодой из них смотрел на него вызывающе и с презрением, в то время как второй, постарше, лишь медленно поглаживал рукоятку меча, оставаясь равнодушным к происходящему.

– Смотри, Тит, видно, этот иудей очень спешит, раз преграждает дорогу гражданам Рима, – с усмешкой произнес молодой воин. Тот, кого он назвал Титом, продолжал сохранять молчание, внимательно разглядывая Стефано.

– Вставай, Яакоб, и преклони колени перед римскими воинами, – продолжил повелительным тоном молодой легионер.

– Почему ты назвал его Яакобом? – вдруг спросил Тит. – Ты знаешь этого оборванца?

– Да, почти всех иудеев так зовут… Его истинное имя мне безразлично.

– Но он не похож на местных бродяг, – с подозрением сказал Тит и продолжил, обращаясь к Монди: – Откуда ты родом?

Стефано никак не мог справиться с шоком и продолжал со страхом смотреть на легионеров, широко раскрыв глаза. Он на подсознательном уровне понимал, что римляне говорят на латинском языке, но, как и в случае с арамейским, Стефано, хоть и понимал каждое слово, не решался ответить.

– Ты разве не слышал, о чем тебя спросил достопочтимый Тит Марцелл?! – прокричал молодой римлянин и сильно пнул Стефано в бок. После этого последовало еще несколько ударов ногами, один из которых пришелся в голову. Несчастный отлетел в сторону, подняв густой столп пыли.

Боль, обида, ярость и страх мгновенно охватили Стефано. Слезы отчаяния потекли по разгоряченному лицу. Он был не в силах встать и, съежившись на земле, стал оглядываться вокруг, как загнанный зверь. Вокруг него и римлян стали собираться прохожие. Стефано заметил подошедшего торговца дынями, который стал что-то нашептывать другим горожанам, широко размахивая руками в сторону Стефано и легионеров. До него ясно донеслись слова: «Несчастный блаженный… бессердечные римляне… позор Иерусалиму…».

Видимо, Тит Марцелл тоже заметил недовольство толпы и, схватив молодого легионера за руку, остановил его от попытки нанести очередной удар по лежащему в пыли Стефано.

– Оставь его, Маркус, – произнес он мягко. – Это просто бродяга. Видимо, он потерял дар речи. Не стоит тратить на него время. Скоро полдень, и нам нельзя опаздывать в казарму. Наместник этого не любит.

– Ты прав, центурион. Этот иудей и так трясется от страха. Будет ему урок на будущее, чтобы смотрел по сторонам. Иди, Яакоб, повезло тебе сегодня.

Молодой римлянин еще раз с презрительной ухмылкой посмотрел на Стефано и последовал вслед за Титом Марцелом вдоль рыночной площади.

Как только римляне отошли, толпа потеряла интерес к Стефано. Возможно, подобные инциденты случались ежедневно, и горожане не стали придавать ему особого значения. Только торговец дынями простоял еще некоторое время, качая головой и недовольно приговаривая:

– Бессердечные римляне… позор нам…

Стефано стал медленно приподниматься, с болью ощупывая пострадавшие от ударов места, одновременно отряхивая пыль с потемневшей от грязи туники, надеясь, что обошлось без перелома ребер и серьезных травм. К шоку от пережитого еще и прибавились проблемы со зрением после потери очков. Стефано уныло побрел к выходу с рыночной площади, старательно обходя людей, чтобы вновь не наткнуться на неприятности. Он шел, тяжело дыша от жары и переполнявшей тревоги за свою судьбу. Таким шагом Монди достиг одиноко стоящего на солнцепеке кипариса и решил передохнуть в его тени, чтобы собраться с мыслями. Стефано прикоснулся к ссадине на лбу и вздрогнул от боли. Пальцы окрасились каплями крови.