Глеб сел, принимая прохладный стакан. Вода была спасительно холодной, обжигая пересохшее горло.

– На этот раз я его уничтожил, – сказал он, все еще улыбаясь, чувствуя легкую эйфорию после удачного погружения. – С первой попытки.

Анастасия едва заметно вздохнула.

– Тебе нужно перестать делать из своей психотерапии голливудский блокбастер, Глеб.

– А ты попробуй быть в чьем-то подсознании шесть часов подряд и не сойти с ума, – возразил Глеб беззлобно, возвращая стакан. Они оба прекрасно понимали, о чем идет речь.

– Тут хоть дракон, хоть мюзикл – лишь бы не петля.

Петля. Ужасные, замкнутые круги сознания, в которых иногда находили пациентов – ловушки, из которых почти невозможно было выбраться, где время теряло всякий смысл, а разум медленно угасал в бесконечном повторении одного и того же кошмара или бессмысленного действия.

Глава 5: Лев, знакомство

Анастасия не ответила прямо. Она подошла к одной из гладких капсул из матового стекла, что стояли вдоль стены процедурной, излучая мягкое голубоватое свечение. Внутри, в этом успокаивающем свете, неподвижно лежала хрупкая фигура подростка, опутанная тонкими проводами.

– Это Лев, – сказала она, понизив голос до шепота. – Кома третьей недели. Мы считали, что у него классическая нейропетля. Но мозг ведет себя… странно.

Он начинает день заново, даже когда его вытаскивают из петли медикаментозно. Сознание отказывается просыпаться.

Глеб напрягся, отставляя пустой стакан. – Повторение с вариациями?

– Да. Значит, он не просто застрял. Он… прячется.

– Хочет остаться во сне?

– Или не может выбраться, потому что его реальность страшнее сна.

Анастасия взяла со стола плоский черный браслет – интерфейс для подключения к подсознанию. Глеб на секунду замер, глядя на этот знакомый предмет, потом перевел взгляд на капсулу со Львом. Он знал, что это значит.

– Ты первый, кто вошел глубже второго уровня и вернулся с устойчивыми воспоминаниями, – тихо сказала Коваленко, ее голос был полон серьезности. – Только ты сможешь разобраться, что удерживает Льва.

Глеб медленно выдохнул. Ощущение триумфа после победы над драконом мгновенно улетучилось, сменившись знакомой тяжестью ответственности, которая всегда ложилась на его плечи перед сложным погружением.

Он протянул руку и взял прохладный браслет. Холодный металл привычно лег на запястье.

– Значит, пора в школу, – сказал он больше себе, чем ей, защелкивая замок браслета.

Часть II: Эхо прошлого

Глава 6 Вокзал

Глеб лег на прохладную, гладкую поверхность кушетки внутри капсулы. Крышка плавно закрылась, отсекая резкий свет и приглушенные звуки процедурной, погружая его в мягкую, обволакивающую темноту.

Лишь слабое синее свечение исходило от браслета на его запястье, едва проступая сквозь закрытые веки. Он сделал глубокий вдох, пытаясь отпустить напряжение прошедшего дня, готовясь к неизбежному переходу.

В ушах начал нарастать знакомый гул – ритмичный, как мерный стук колес поезда, уносящего его прочь из привычной реальности.

Стандартный протокол погружения, призванный облегчить диссоциацию, отделить сознание от тела. И где-то на грани слышимости, или, может, просто в глубине памяти, всплыли слова Коваленко, ее обычное напутствие перед особенно сложным погружением:

– Ты ищешь не монстра, Глеб. Ты ищешь смысл». Он мысленно кивнул в темноте. Смысл. Или хотя бы выход для этого потерянного мальчишки, Льва. Синий свет браслета стал ярче, гул перешел в ровный, успокаивающий шум, и ощущение собственного тела начало медленно растворяться…

…уступая место резкому, неприятному запаху давно немытого вокзала – едкой смеси дешевого кофе, машинного масла и чего-то пыльного, неопределенно-тревожного, витающего в спёртом воздухе.