«Новообластники» отталкивались от традиционного областнического тезиса о Сибири как о колонии, брали за основу и развивали применительно к новым социально-экономическим и политическим условиям экономическую теорию раннего областничества А.П. Щапова. Излагая суть их взглядов, автор вышеупомянутой рукописи о «новообластниках» Восточной Сибири писал: «Борьба с капитализмом не может привести к успеху, пока она ведется раздробленно. Самое действительное средство воздействия на капиталистические страны – это отказ в главнейшем сырье. «Блокада» капиталистических стран возможна лишь в том случае, когда эти страны объединены в колониальный интернационал.

В колониальных странах главным трудовым классом является крестьянство. Колониальный интернационал является тем самым крестьянским интернационалом. Из этого положения вытекает разрешение вопроса о форме правления: форма власти в колониях в форме классовой диктатуры быть не может в силу того, что во всех колониальных странах крестьянство составляет 90 % населения. Трудовое крестьянство, будучи у власти, не будет ощущать необходимости в диктатуре, ибо будет иметь за собой все население. Демократия умерла. Нет абстрактного и равного гражданина демократии – есть реальный человек, имеющий значение и силу лишь постольку, поскольку он является членом какого-либо производственного объединения. Отсюда форма власти: Свободные Советы представителей (персональных) групп населения, объединенных по принципу общности экономических производственных интересов»110.

Национализм – всегда политическая идеология, связанная с интерпретацией интересов нации и борьбою за власть для их реализации. «Новообластники» перестали быть сибирскими националистами, так как они отказались от главной ценности, присущей любой националистической идеологии: перестали ставить краеугольным камнем в своей идеологии политические интересы сибиряков, сделав основой экономическую теорию и социальные интересы крестьянства, как самого многочисленного класса, проживающего в колониях. Взгляды «новообластничества», зародившегося в административном центре Восточной Сибири – городе Иркутске, следует определить как разновидность регионализма, тесно увязанного с социалистической политической идеологией, поскольку, исходя из имевшихся в то время экономических теорий, тесно связанных с социалистической идеологией, «новообластники» формулировали и интерпретировали социально-экономические интересы определенной, по их мнению, колониально зависимой территории – сибирского региона. Как и сибирские националисты, они видели своей социальной опорой сибирское крестьянство. Но, в отличие от классических областников, не замыкались на борьбе за колониальную независимость в рамках Сибири, а выступали за широкий антиколониальный фронт – колониальный интернационал, включавший все колониально зависимые народы и территории.

В.А. Тишков удачно охарактеризовал прошедшее столетие, считая, что «XX век во многом создавался интеллектуалами, причем не только в виде объяснительных описаний происходящего, но и в форме предписаний, что и как надо делать». Данная характеристика подходит и для идеологов сибирского областничества. Образование летом 1918 г. Сибирской республики, а позднее ее ликвидация свидетельствуют об обратимости процесса формирования гражданский идентичности и трансформации ее в национализм. Просуществовав неполных полгода, сибирская государственность оставила после себя малозаметные группы немногочисленных сторонников.

Таким образом, в ряду процессов суверенизации в Сибири в изучаемый период завершающим стал этап национально-государственного строительства в условиях локализации и завершения Гражданской войны в Сибири, когда элиты крупных сибирских народов пошли на соглашение с побеждавшими в Гражданской войне коммунистами, добившись создания национально-территориальных автономий для своих народов в границах Советской России.