Но в то же время… Ведь лучше все-же знать, чем не знать.

Она заговорила. Тихо, едва слышно, иногда лишь немного повышая голос.

– Я уже шла неясным путем, и теперь едва вынырнула. Тогда меня вели, но сейчас вести некому. Ты понимаешь? – вопрос она задала совершенно нормальным голосом, и Виктор кивнул. Она молчала, и Виктор уже даже собрался ответить, но тут Лена снова заговорила.

– Два чудовища идут за нами. Одно знает нас, другое ищет. И два чудовища впереди нас. Все они не враги нам… но я не знаю – может, это потому, что они не знают нас.

– Ты же сказала, что одно знает? – спросил Виктор. Лена тряхнула головой, прогоняя транс.

– Наверное… Может, оно и не враг нам. Может, оно вовсе и не чудовище.

Костик глухо рыкнул. Виктор почесал подбородок – щетина уже была почти готова стать бородкой, но пока от непривычки лицо постоянно чесалось.

– А чудовище – это как? – спросил он.

Господин Шильт презрительно скривился. Дурак! Поздно, транс разрушен, теперь ничего не понять. И анализ здесь не поможет – нечего анализировать! Знание могло прийти, надо было лишь дать девчонке выговориться. А так… придется признать, что господин Шильт зря рискнул дать совет глупой девчонке. А как старался высказать его так, чтобы ни у кого не возникло и мысли о том, что он, "Гошильт", знает, о чем говорит! Магия – тайна тайн, и знакомые с нею подозрительны. К тому же…

Господину Шильту не давала покоя одна нелепая мысль.

Ведь ученик растил дракона в покорности. Пять нитей вины должны были прорасти в его душе, и свиться в удавку. И свобода воли должна была удавиться в этой петле.

А дракон вот он – бодр и доволен собой. Но при этом покорен девчонке, и парня тоже слушает. Дракон делится добычей – невероятно!

А так ли проста девчонка? Не перехватила ли она эти нити, не сплела ли она из них поводок?

Мысль была нелепой и глупой. Если бы такая пришла господину Шильту прежде, он бы даже смеяться не стал бы над ней. Просто отбросил бы, как мусор, и забыл немедленно.

Но сейчас…

А нет ли возможности аккуратно забрать у девушки этот поводок?

в которой ученики спорят, а господин Шильт решается

Господин Вопрошающий не любил работать на воздухе. Когда-то, когда он был молод, он трудился по ночам в мрачных и тесных подземельях – чтобы создать репутацию. Потом понял, что все равно те, кто обращает на такие вещи внимание, заведомо слабы, и творить репутацию среди них ни к чему. А те, на кого стоит произвести впечатление, считают его дураком…

И продолжил работать в мрачных и тесных подземельях, чтобы его считали дураком.

С тех прошло много лет. Все, кроме разве что старухи Ректора, знают, что господин Вопрошающий – грозный и могучий маг, производить впечатление уже не на кого. Но осталась привычка, и если не было необходимости, он спускался в подземелье. Он оборудовал себе уютный подвал в своем особняке. Здесь не было сырости, здесь жарко горел огонь в большом камине, да и на полу лежали ковры, чтобы господину Вопрошающему ничего не продуло и не застудило. И кресло стояло, удобное и большое, даже лучше того, что в кабинете.

Сейчас господин Вопрошающий сидел в этом кресле, а двое учеников молча стояли перед ним. Они были карикатурной парой, господин Вопрошающий их так и подбирал – один высокий и худой, другой – жирный карлик. Их имена господин Вопрошающий велел забыть, и звал их Плим и Клим. И хоть порой и путал, кого как, им было все равно. Они мечтали сами стать волшебниками и прикрепить к своим именам скромно-грозное «господин»… Господин Плим звучит куда серьезнее просто Плима

И вот они приготовили таблицы, и потели от желания похвалы. И от страха наказания. Господин Вопрошающий наказания выдавал часто, хвалил редко, и требовал с учеников многого.