Он подошел к воде. Холодно. Потом сбросил пиджак, постелил прямо на песок и улегся, подставил лицо теплому майскому солнцу. Надо было хорошенько все обдумать.

Через пять минут Эд заснул.

***

Первый камешек угодил в лодыжку, оставив маленький, но очень неприятный синяк. Такие не проходят неделями и, как назло, задеваются при любом удобном случае. Сверху послышался голос.

– Это какой-то бродяга, Томас. Брось еще.

Следующий камень, побольше, попал в живот. К счастью, у Эда был какой-никакой пресс и мгновение чтобы подготовиться.

– У! – Раздался торжествующий вскрик. – Попал!

– Ты и в прошлый раз попал. – Раздраженный женский голос. – Только он все равно не проснулся. Прошу тебя, заставь его убраться, это же наш пляж!

– Наверное нужно позвать кого-то. – Неуверенный мужской голос. – Может быть садовника или этого, дворецкого, как там его…

– Я хочу, чтобы он убрался немедленно! – Женщина повысила голос до предельно допустимых значений.

– И что, по-твоему, я должен делать? Спуститься и трясти его? Прикасаться к его грязной робе?

Этого Эд стерпеть уже не мог. Таким раздраженным он не чувствовал себя очень давно. Вот же мерзкие, претенциозные убл… Он закончил про себя эту мысль и легко встал.

Исходя из положения солнца, уже перевалило за полдень. Воздух прогрелся. Стоял идеальный для конца весны день, напоенных запахом моря и теплого песка. Как жаль, что это великолепное убежище осквернено.

Молодой человек отряхнул пиджак, перекинул его через руку и стремительно взбежал по лестнице. На пару у перил он старался не смотреть, дабы не начать плеваться желчью. Только на секунду остановился и в направлении мужчины, Томаса Латтимера, прошипел:

– Роба? Да будет вам известно, «роба» – это ваш всемирно известный харрисовский твид. – И двинулся дальше. Если и были какие-то сомнения, что пара постарается найти в себе крупицы достоинства и останется на пляже, они вскоре развеялись.

Эд миновал бухту Птички. Девушка уже ушла. Не сбавляя темпа, он во все большем и большем раздражении шел дальше. У теннисного корта показалось, что сзади слышится сопение и что-то вроде громкой отдышки. Молодой человек пошел медленнее, вскоре это уже был прогулочный шаг. Подумать он тоже успел. Чета Латтимеров, при всей возмутительности поведения, все еще была ему нужна. Они все были нужны ему. Что ж, не настало ли время проявить известное во всем мире перуанское всепрощение? Через минуту это время настало.