Таким образом, учения об уме на деле оказывались предметно ориентированными на изучение видимости ума, выступавшей в формате различных технологий отчуждения живой мысли.

Общая исходная черта технологии отчуждения – исходные допущения, аксиомы (старое знание), а не твердо установленный факт живой мысли, продолжающей свою жизнь через развитие предмета, явления, проблемы, а не их статичное состояние. Таким образом, переход предмета, проблемы в видимость, отождествляемую с предметом действительным (подмена предмета), является началом «работы» технологии видимости предмета, т.е. его отчуждения в видимость. Мир видимостей через технологии отчуждения преподносится как мир действительный. Простые идеи Локка, монады субстанции Лейбница, сомнение Декарта, опыт Бэкона, формальная логика Аристотеля на деле выступают началом объяснения и построения мира видимостей – искусственного окружающего мира, как среды формирования новых поколений людей. Дело доходит до создания искусственных продуктов питания, искусственной одежды, целого «технопарка» созданных человеком орудий и средств выделения физического человека из природной среды и постепенного включения в нее робота вместо человека – живого, который может оказаться уже не нужным природе. Ему, кажется, найдена замена в виде чистого разума без живого человека, которому не страшна смерть, не доступна любовь и совершенно ни к чему свобода и справедливость. Возникает новая природа, в которой человек утрачивает свою ценность как нравственное существо. Возникает некий «император» над роботом, воля к власти которого достигает конечной точки своего существования. Когда крушатся империи, возникает новый мир, но уже без императоров.

Таким образом, предшествующие исследования познания были сосредоточены, в основном, на идее овладения объектом, получение знания о котором составляли главную цель познания, поэтому истина здесь необходимо выступала как соответствие знания объекту, понимаемому как внешний объект. Основная цель познания определялась как получение истинности знания об объекте. Творчество человека здесь не составляло самостоятельного предмета исследования, собственно, даже не рассматривалось как деятельность человека, относилось к существу более высокого порядка – Богу, что особенно четко было обозначено в эпоху средневековья. Наряду с этим настало время, когда в определенной степени, хотя, преимущественно, абстрактно, была рассмотрена внутренняя сторона познания и мышления, выражением которого стали технологии Сократа, Платона, Аристотеля, Бэкона, Декарта, Д. Локка.

Г. В. Лейбниц попытался сделать синтез античного и средневекового подходов к познанию и мышлению. Этот синтез в иных формах пытались осуществить в последующем в XVIII XIX вв. Наступил период, когда стало необходимым сделать переход от изучения внутренних процессов происхождения и поддержания знания к анализу их внешнего действия, обусловливавшему переход к новому обобщению познания и мышления, с учетом его внешнего действия. Проблема истины здесь уже вставала не как элемент внутреннего соответствия компонентов знания друг другу, а как творческая реализуемость знания во внешней среде. Так был поставлен вопрос о воле человека, как факторе выхода знания во внешнюю среду и возможностях его применения во благо человека. Субъектом этой воли становится уже не Бог, а сам человек и проблема его воли, истины, содержания, внешние формы проявления и т. д. становятся первоочередными в процессе познания и мышления.

Такой подход «переворачивает» все старые способы познания, в которых главную роль играл объект познания. Происходит трансформация познавательных процессов от отношений к объекту познания к отношениям субъект-объектным и, наконец, к субъект-субъектным отношениям, в которых воля человека объявляется главным результатом всего познавательного процесса, выставляющим (выявляющим) его подлинную социальную ценность. Возникает необходимость в радикальной переоценке ценностей, символом которой становится Ф. Ницше. Разумеется, как это бывало и ранее, новый «символ веры» воля абсолютизируется, становится главной, едва ли не единственной целью познания и мышления, без достижения которой человеческая жизнь теряет смысл. Наступает эпоха экспериментальных психологических исследований, позволяющих преодолеть оставшийся от прежних эпох психологический пробел в познании и мышлении человека. Тем самым, создается основание для нового рассмотрения познания и мышления человека в единстве уже установленных его аспектов: от формирования физической чувствительности, метафизической обобщенности, опираемости на опыт и психологическую конкретизацию.