«Ни Аристотель, ни Платон, ни Декарт, ни Мальбранш, подчеркивал Б. Спиноза, не скажут вам ничего о душе. Она остается неизвестной. Душу, освобожденную от тела при помощи абстракций, столь же невозможно себе представить (ведь представление основано на ощущении) как и материю без формы. Чтобы познать свойства души необходимо сперва открыть свойства, явно обнаруживающиеся в телах, активным началом в которых является душа99.

Получается так, что технологии работают, как выразился И. П. Павлов, «вне жизненной необходимости, вне страстей» и это «работа, далеко идущая от работы того ума, который действует в жизни»100.

Проведенный анализ учений об уме, на наш взгляд, вполне подтверждает обоснованность выводов И. П. Павлова и относительно их содержания. Действительно, ключевые слова рассмотренной концепции; ощущения, представления, память, индукция, дедукция, интуиция, рассудок, разум, являются обобщениями, не опирающимися на факты действительности мысли и экспериментально установленные процессы ее функционирования, позднее ставшие предметом исследования вновь образованных наук. Их смысл определяется предельно общим образом, без опоры на естественно-научные знания, без того, чтобы «дойти до непосредственного видения действительности»101. В этой связи представляется характерным, что И. П. Павлов использует слово «сигналы», а не термин «ощущения», широко применявшийся и применяющийся и сейчас в обобщающих концепциях об уме без конкретизации его естественно-научного содержания.

Таким образом, естественно-научный аспект проблемы ума, оказался вне сферы внимания его исследователей. Это обстоятельство четко было зафиксировано И. П. Павловым, применительно к русскому уму, но отражает состояние всех исследований ума предшествующих эпох, разумеется, в разной степени.

«Русский ум не привязан к фактам. Русская мысль имеет только слова „не хочет прикоснуться к действительности“, она совершенно не применяет критики метода, т.е. нисколько не проверяет смысл слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность. Мы занимаемся коллекционированием слов, а не изучением жизни».102 Этот вывод он характеризовал как приговор русской мысли. В этом контексте важно подчеркнуть, что И. П. Павлов, разрабатывал проблематику деятельности ума, настаивал на необходимости абсолютной свободы мысли как качестве, свойстве ума. При этом Павлов И. П. не говорит то же самое о свободе слова, понимая их различие.103

Как подчеркивал Б. Спиноза, «Мысли – мои философы, только они могут просветить разум в поисках истины, именно к ним приходится восходить, если всерьез ее познать»104.

Указанный И. П. Павловым недостаток ума, характеризовавшийся им как, «словесная гимнастика», «фейерверк слов», «этикет вместо фактов», сказался особенно негативно на становление юридической науки и не только в России, где в мышлении названном правовым не оказалось права. Другого и не могло быть, пока не раскрыта естественно-научная сторона познания, процессов формирования и действия права.

Известно, какое огромное влияние на юридическое мировоззрение оказала психологическая концепция права Л. Петражицкого. Наконец-то, казалось, стена, разделявшая юридическую науку и психологию была разрушена, но объявленного господства психологии в юридической науке не случилось по той же самой причине, на которую указал И. П. Павлов.

Отчуждение мысли в формате отдающих психологией терминов, не могло заменить живую мысль о праве, которой и эта теория не занималась, поскольку не опиралась на естественно-научные процессы ее функционирования.