Чувство, подчеркивает Ф. Бэкон, само по себе слабо и заблуждается, и немного стоят орудия, предназначенные для усиления и обострения чувств.

Что касается аксиом, то они никоим образом не могут быть установлены рассуждением, имеющим силу для открытия новых дел, ибо тонкость природы во много раз превосходит тонкость рассуждений. Аксиомы же, должным образом извлеченные из частностей, в свою очередь, легко указывают и определяют новые частности и таким путем делают науки действительными11.

Ф. Бэкон настаивает на безусловной необходимости опытного решения проблемы, то есть «опереть сознание на опыт, а не логическое предположение и допущения, призванные заменить собой объективные процессы, происходящие в объективном мире, природе. Здесь мы можем чётко видеть два различных доказательства достоверности знания: логический и опытный, эмпирический.

Следует отметить, что Аристотель и Ф. Бэкон не абсолютизируют свои подходы к установлению достоверности получаемого знания, но бесспорный принципиальный приоритет отдают формулируемому каждым из них выводу: Аристотель из-за невозможности опытного решения этой проблемы, Бэкон из-за недопустимости подмены природы логикой.

Последующие мыслители также пытались решить возникшую проблему: одни следуя Аристотелю, другие Бэкону, пока И. Кант не объяснил в своей критике практического разума содержание проблемной ситуации, указав на необходимость сделать предметом анализа переход расследуемого мышления в вариантах Аристотеля и Бэкона в разумное объяснение взаимодействия и взаимосвязи рассудка и разума, изложив понимание различия категорий в рассудочном и спекулятивном мышлении. Однако, как нам представляется, его понимание этого перехода от рассудочных категорий в разумные, фактически осуществлялось через «через вкладывания рассудочного содержания в априорные категории разума».

Искусственность этой конструкции, как нам представляется, была устранена Гегелем, характеризовавшим указанный выше переход как «снятие» рассудочного «материального содержания» в разуме и получение не непосредственного знания о непосредственной данности, а опосредованного знания, в котором сохранено «материальное содержание» абстрактно-конкретного в мысленно-конкретном.

Изложенное позволяет поставить принципиальный вопрос для научной критики: допустимость, (степень неизбежности) предположений и допущений: (эмпирических и логических) с точки зрения решения вопроса о достоверности.

Этот вопрос ставится уже как вопрос об основаниях получения достоверного знания и его содержательной особенности. Ф. Бэкон, в отличие от Аристотеля, жестко обосновал безосновательность логических предположений и допущений, как возможных предпосылок получения достоверного знания. Критикуя Аристотеля, он настаивал на исключительно опытном характере обеспечения достоверности знания. Особенностью подхода к опытному знанию как основанию достоверного знания, по мнению Ф. Бэкона, является необходимость предварительного тщательного изучения опыта, выделения из него только такого опыта, который несомненно, очевидно, соответствует природе, полностью адекватен ей и поэтому способен быть основанием достоверного знания.

Логической допустимости признания знания достоверным, о которой говорит Аристотель, он противопоставляет опытную (подтверждаемую опытом), эмпирическую достоверность знания в качестве единственного доказательства достоверности получаемого знания. Можно согласиться с тем, что такое понимание достоверности знания было связано с идеей максимального использования природы в интересах человека, вполне соответствовавшего новой эпохе.