В этот период выделились несколько точек зрения. Сторонники объективного идеализма полагали, что об истине нужно рассуждать как о «надвременном» явлении, и поскольку это так, нет смысла приписывать ей временное бытие[14]. Представители субъективного идеализма, напротив, абсолютизировали субъективную сторону процесса познания, чем поставили под сомнение объективность истины[15]. Многочисленные направления агностицизма (материалистическое, идеалистическое, сенсуалистическое, рационалистическое, юмовское, кантовское и т. д.) вообще сводились к непознаваемости мира. Так, К. Пирсон писал, что мы похожи на телефониста из телефонной станции, который не может подойти к абонентам ближе, чем обращенный к нему конец телефонного провода, а потому мы ничего не знаем о природе вещей, о том, что находится на другом конце нашей системы телефонных проводов[16]. Теоретики, отстаивавшие прагматизм, говорили, что истинное – это удобное в образе нашего мышления и не более[17].

Материалисты признавали объективную истину и определяли ее так: истина есть правильное отражение действительности в мысли, проверяемое при помощи критерия общественной практики. Одновременно, часть из них заявила, что состояние науки свидетельствует о наличии абсолютных истин и противопоставила таковые относительным истинам. Например, К.Е. Дюринг, трактуя вопросы науки в целом и исторической науки, в частности, подчеркивал то обстоятельство, что существуют неопровержимые положения, о которых можно сказать как об окончательных, вечных истинах[18]. Однако данное мнение подверглось критике приверженцами диалектического материализма, которые рассматривали истину в виде единства абсолютного и относительного. Последние утверждали, что абсолютная истина означает полное и всестороннее знание о предметах или явлениях объективной действительности. Но познание не может всецело охватить реальность, которая постоянно изменяется. Познание есть движение, постепенно затрагивающее все новые и новые стороны жизни. Учитывая это в каждой ступени познания необходимо видеть постижение относительной истины, то есть истины неполной, не исчерпывающей всего знания о явлениях, приближающей субъекта к абсолютной истине. Относительная истина же включает в себя «зерна» абсолютной истины, а абсолютная истина проявляется в относительной, являясь суммой относительных истин[19].

Итак, все главные проблемы теории познания касаются либо формирования понятия истины, либо средств и путей достижения таковой, либо структуры и форм ее существования. Как было показано, в истории философских воззрений существовали разные интерпретации истины: «истина – это соответствие знаний действительности»; «истина – это опытная подтверждаемость»; «истина – это свойство самосогласованности знаний»; «истина – это полезность знания, его эффективность», «истина – это соглашение» и др.[20]

Аристотелевское положение, согласно которому истина являет собой соответствие мысли действительности, нашедшее затем отражение в работах материалистов (Л. Фейербаха, К. Маркса, В.И. Ленина и др.), на самом деле было присуще и идеалистам (Ф. Аквинский, Г. Гегель и др.). Неоднозначность заключалась лишь в подходе к вопросам о характере воспринимаемой действительности и о механизме соответствия. В этой связи, не оспаривая правильность общепринятых суждений Аристотеля, для определения истины введем в содержание еще ряд терминов, которые бы обозначили различие в пониманиях и служили бы разъяснению.

Многие теоретики философии отмечают, что познание объекта и получение истинного знания идет через «верное отражение»