– Итак, мудаки… Прошу прощения. Мужики, познакомьтесь с нашим гостем, – сказал дядя Ирак, обращаясь ко всем этим славным игрокам. В ответ послышались смешки и бубнеж. – Этот малец неспроста здесь – он хороший парень и много раз меня выручал… Итак, Давид, добро пожаловать в гаражный клуб – сборище пьяниц, азартных старых пердунов и окольцованных неудачников!

После его слов игроки дружно зааплодировали и затопали ногами. Высокий мужчина в берцах пронзительно засвистел, отчего еще долго звенело в ушах.

После трясучки рук мужчины разошлись по столикам, за одним парочка продолжила игру в домино, за другим – расставляли шашки на доске в нарды, а за третьим – четверка с визгом резалась в червы. Дяде Ираку больше всего нравились нарды, и за весь вечер он отходил от игрального столика разве что в двух случаях: почать новую бутылку вина и поджелтить снег за гаражом.

Ставки принимались, сбрасывались по мелочи. Потертая кепка с монетами шла по кругу, пока каждый желающий не сбрасывался. Я стоял с дядей Ираком, он поспевал перекинуться словом с приятелями и попутно объяснить мне стратегию игры. Иногда я сам спрашивал, почему игрок походил сразу двумя шашками, поглаживая мокрые от вина усы, он начинал пояснять, живо приводя примеры.

Таким увлеченным я его еще не видел. Бывало так, что партия заканчивалась, игроки уходили из-за стола, давая возможность сыграть «свежему мясу», и тут, заметив меня, он говорил: «О, ты еще здесь?! Я думал, ты ушел». С ним случались «озарения», в которых он божился не спускать с меня глаз. Но стоило начаться новой партии, и он забывал свои обещания. Пил он много и не пьянел. Страшный перегар и блестящие глаза, в остальном без изменений.

Прошло много времени, все игроки сыграли по несколько партий, но только не дядя Ирак. Каждый раз, когда ему выпадала возможность сесть за стол, он пропускал. «Не сегодня… не то настроение», – отвечал он. Я видел огоньки в его глазах в тот момент, когда кубики ударялись о доску, то, как нервно он облизывал пересохшие губы в спорных моментах. Что-то здесь не сходилось.

Становилось невыносимо душно, так бывает в церкви, но вместо ладанной вони, вдыхать приходилось винно-табачные облака. Нужно присесть, пока не грохнулся. Встав на носки, я увидел парня моего возраста, он сидел на деревянной лавочке. Протискиваясь между столиками и телами, я пошел туда, где стояла лавочка и буржуйка. Тот парень слушал музыку в наушниках и рисовал на планшете. Я присел и протянул руки к гудящему огню. Открыв топку, я пошевелил угли кочергой и подбросил несколько поленьев.

– Все продул? – спросил тот парень, спустив наушники.

– Нет… Люблю смотреть на огонь, – сказал я, усаживаясь на лавочку. – Я видел рисунок в твоем планшете. Художник?

– Есть немного, – ответил он, улыбаясь. – Хочешь взглянуть?

Взяв планшет, он показал несколько рисунков, добавив, что это всего лишь эскизы. Это были по-настоящему хорошие рисунки. На одном из них я даже нашел себя с дядей Ираком. Знаешь, бывают рисунки, нарисованные обычным карандашом, но, тем не менее, сомневаешься, а не фотография ли это? Так вот, здесь было почти то же самое. Настоящие эмоции и жесты, показана каждая мелочь, кажется, люди на экране вот-вот зашевелятся. Больше всего мне понравилось в этом парне то, что он не стал выставляться, бросаться малопонятными словами и набивать мне уши навозом.

– Тебе, наверное, интересно, что я тут делаю?

Я кивнул.

– Кое-кто из этих пьянчуг хочет привить мне мужские интересы. Вырастить в сыне, так сказать, традиционный дух восточного мужлана, которому жена обязана мыть ноги. Догоняешь, о чем я? Мой дорогой папаша хочет, чтобы я во всем его слушался и после школы поступил туда, куда он хочет. И, само собой, устроился сраным инженеришкой на заводе, скажем холодильников или гвоздей. Чем не вариант? А это, – он постучал пальцем по планшету, – должно остаться дурацким хобби, но лучше вообще забыть. Кстати, вот и он, мой папуля, – сказал он, кивнув на мужчину в берцах.