Стволы пушек пусть и наспех не одному уж треклятому врагу на потеху суметь расчехлить, и все это под непрерывной бомбежкой, а так и растеряться было совсем вот вовсе не долго.
А даже если кто-то из них моментально и не запаниковал, а склад со снарядами и прочими боеприпасами еще не был проклятыми фашистами с воздуха всеми теми ковровыми бомбежками фактически уничтожен, попросту начисто сровнен с землей…
Ну а при подобном раскладе части Вермахта горячие участки фронта более чем благополучно и довольно неспешно обходили с флангов.
Ну а те, подчас бессмысленно отступавшие в полном разброде и беспорядке, наши войска были им при этом совсем никак не помехой.
Нет, уж сколь зачастую, они вообще наши части совершенно бестрепетно атаковали минометным и артиллерийским огнем совсем ведь ясное дело, что разве что лишь откуда-то издалека…
Причем немецкие танковые дивизии до чего и впрямь исключительно же беспардонно (несмотря ни на какие директивы Ставки) весело и браво двигались в сторону Москвы, где их вполне еще могла ожидать славная победа, если бы, конечно, большевики проявили значительно большее усердие в самом пламенном обезличивании и оболванивании всего своего «советского» народа.
32
Красная армия была на голову разбита еще до всякой войны, а потому и все ее грядущие победы были достигнуты именно за счет заново выпестованных кадров, к тому же еще прочно закаленных в огне реальных кровопролитных сражений.
А кроме того, и на том исключительно так всецело первоначальном и наиболее и впрямь ошеломительном этапе войны теоретически верно подкованные люди полностью уж правильно все подмечали, а потому и настойчиво рекомендовали вождю спешно отводить войска, а не бить врага давно вконец раздробленными пальцами…
Но он-то был явно себе на уме, поскольку вся его уголовная, пропитанная бытом революционно праздничных реалий натура неизменно противилась всяческому, хоть сколько-то заблаговременному отводу войск.
А между тем стон раздираемых фрицами в клочья частей в виде отрывистых и сбивчивых донесений довольно быстро тогда добирался на самый верх той обезличенной и донельзя обезображенной узурпаторством «краснодиктаторской пирамиды».
33
Причем если бы это действительно могло произвести на вождя хоть какое-либо должное впечатление, он бы, конечно, встрепенулся и вполне призадумался о судьбе своего пролетарского рабского царства, но он-то заботился лишь о лике праздной идеи, а она всецело требовала наступлений, а не подлых и безнравственных отступлений…
Да и вообще, та сколь и впрямь многоликая, однако ведь при всем том исключительно безликая сталинская клика ту войну неизменно видела с одной лишь своей идеально твердой точки зрения, ей и близко народа своего было совершенно вот вовсе нисколько не жаль.
Только за свою личную шкуру и переживая, все ее безнадежно серые умом представители отдавали изуверски четкие указания «держаться любой ценой», «город, деревню ровным счетом ни в какую врагу не сдавать», и этак-то, собственно, далее…
А уж всякое партийное начальство, сурово при этом маша кулаками безо всякой оглядки, беззастенчиво драпало в тыл, что тоже, между прочим, моральному духу армии никак тогда не способствовало.
Буквально-то сходу удиравшее начальство, ну как это оно вообще могло внушить сущее бесстрашие своим солдатам, коль скоро оно само первым делом и празднует труса.
Это ведь в подобном виде было далеко не везде…
Тот же Клемансо, к примеру, ездил по всем фронтам и, находясь под огнем противника, поднимал французов на святую борьбу, поскольку русский фронт, безусловно, спасший Париж в 1914 году, к году 1917 начисто успел безнадежно целиком морально попросту до конца совсем разложиться.