– Позвольте! – громкий возглас разбудил Рыбина. – Мосье, ну позвольте же!

Дамочка нервно выдергивала платье, на котором Рыбин, как оказывается, сидел. Рыбин приподнялся, дамочка освободила драгоценную часть туалета, и, фыркнув, удалилась. Отставной поручик, а ныне частный детектив, посмотрел на часы. Оказывается, было уже 9 часов вечера и сеанс закончился. Народ расходился по домам. Конферансье, стоя перед закрытым занавесом, кричал в спину уходящим:

– Благодарим за то, что посетили наше заключительное представление в этом сезоне. С завтрашнего дня театр закрывается на ремонт. Следите за объявлениями в местных газетах и на афишах. До скорых встреч, – он отвесил неуклюжий поклон и удалился.

– М-да, – пробормотал Рыбин, – театры нынче уже не те…

Он поднялся, и, спотыкаясь об кресла, направился к выходу. Какой-то напомаженный хлыщ, проходя мимо, с вызовом осведомился у своих не менее напомаженных друзей:

– Ну что, господа, как вам театг? Не пгавда ли, Лизонька – ну пгосто душка? Я бы, пгаво слово, не отказался бы пговести с ней пагу пгедставлений!

Вся его компания грубо загоготала, и, активно обсуждая последующие планы на вечер, прошла мимо, обдав Рыбина запахами коньяка, дешевых папирос и одеколона.

«Какая еще Лизонька?..» – рассеянно подумал Рыбин. Что за представление, о чем, и кто был в ролях, он решительно не помнил. Вообще, в последнее время Рыбин часто засыпал в самых неподходящих местах. На приеме у врача, в экипаже, вот, в театре, например.

Рыбин внезапно остановился, хлопнул себя по лбу. У меня же было какое-то дело после девяти часов, подумал он и принялся рассеянно шарить по карманам своего старомодного камзола в поисках. В нагрудном кармане он нашел искомое, вытащил смятый обрывок бумаги, надел пенсне, и принялся читать: «поезд номер 14 зпт прибытие 9 часов 20 минут вечера центральный вокзал тчк. Приняла телеграфистка Мышкина К. Л. оплата 5.50 рублей». Что это могла принять телеграфистка Мышкина за 5.50, – пронеслось в голове у Рыбина, но быстро сообразив о нецелесообразности своих измышлений, он снова пробежал глазами первую часть телеграммы.

Стало быть, старый добрый друг возвращается, надо бы организовать для него теплый прием. До вокзала было как раз около двадцати минут ходу неспешным шагом, но Рыбин решил взять экипаж, потому что чувствовал сильную усталость в ногах и пояснице. Какие же неудобные кресла в этих театрах, подумал Рыбин. В следующий раз закажу себе ложу, возможно даже с кроватью.

Экипаж не пришлось долго ждать, на углу Меховой и Хлебопекарной стояло несколько повозок в окружении той самой компании, обсуждавшей героиню непросмотренного Рыбиным спектакля. Компания сильно шумела, среди голосов особенно выделялся один высокий и звонкий, выкрикивающий что-то про занятый экипаж, но о чем именно шла речь, понять было невозможно. Рыбин деловито прошел сквозь сборище, влез в ближайшую повозку, устроился в ней и скомандовал извозчику отправляться на центральный вокзалъ. Проехав пару кварталов, дышащих на него сыростью и тьмой из своих переулков, Рыбин почувствовал, что сидит на чем-то мягком, нащупал под собой саквояж, достал его, оглядел и, не признав, выбросил на безлюдную мостовую. Чужого нам не надо, добавил он, подачек мы не терпим.