Платон Алексеевич посмотрел на металлическую руку подчинённого. Разве такое возможно?! Конечно, нет. Скорее всего, вся эта ситуация, близость смерти так повлияли на его адъютанта.

Не зная, что ответить, Платон Алексеевич снова приник к окуляру. Будто юнец, не находящий слов, чтобы подбодрить товарища, он намеренно уклонился от ответа. И не сразу заметил одинокую фигуру, что появилась из джунглей и медленно брела к ним.

– Кстати, – проговорил Карпов, снимая заплечный мешок, с которым редко расставался. – его высокопревосходительство генерал-лейтенант Алексеев прислали вам подарок. Забрал накануне из почты…

Но тут адъютанта прервали:

– Человек! – раздался удивлённый крик стрелка с винтовкой с дальнобойной оптикой.

– Вижу его! – подтвердил другой солдат, поднимая свою винтовку и внимательно следя за фигурой через прицел.

– Не стрелять без команды! – резко приказал Платон Алексеевич, отрываясь от окуляра. – Посмотрим, что они задумали. Продолжайте наблюдение, если кто-то появится, сразу мне доложить. Карпов, за мной.

Трость вместе с подзорной трубой полковник оставил на стене. Вместе с адъютантом они спустились по лестнице со стены. Платон Алексеевич спиной чувствовал нетерпение подчинённого. Не дойдя до ворот метров пять-шесть, он остановился.

– Пять стрелков сюда, – приказал Платон Алексеевич, не оборачиваясь. – И пусть будут наготове.

Карпов кивнул и быстро удалился, чтобы выполнить приказ. Спустя несколько напряжённых минут он вернулся. Солдаты встали рядом с полковником, крепче сжимая свои винтовки. Напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой.

– Парламентёр, ваше высокоблагородие, – крикнул сверху стрелок, заметивший, как и он фигуру.

Конечно. Красные мундиры, как называли англичан в войсках российской империи за их военную экипировку, намеревались взять их заставу без боя. Про лагеря для военнопленных, что радушные душегубы из островной Империи готовили для своих военнопленных, ходили легенды. Но русский солдат и офицер не сдаться, чтобы честь не потерять, не из-за страха перед лишениями и страданиями, конечно.

– Железка просит ваше высокоблагородие разрешить пройти, – продолжил стрелок со стены. – Говорит, что у неё есть какое-то важное сообщение.

На секунду полковник призадумался. Не уловка ли это? Солдаты пропустят автоматон внутрь, а она, пробравшись внутрь, тут же активирует бомбу, повредив ворота или ещё лучше – убив его, то есть командира. Но на такую подлость даже англичане не пошли бы, хотя, как говорится, ещё не придумали такую подлость, на которую они не были готовы. Но всё-таки он сухо бросил:

– Пропустить.

Адъютант кивнул:

– Отворяй! – рявкнул он двум застывшим у ворот солдатам.

Тяжёлые металлические створки медленно открылись. Через образовавшийся проход проникла хрупкая женская фигурка. Вздох удивления раздался над русским войском, когда они увидели девушку, что, исполнив изящный реверанс перед открывшими ворота солдатами, направилась прямо к застывшим офицерам.

Парламентёр, или то, что выполняло эти функции, явилось к ним в одиночку. Ей оказался автоматон в виде самой обычной танцовщицы, что можно было встретить в знаменитой Гранд-Опере где-нибудь в Париже.

Выглядела она подобающе. Точёная, будто из камня, что брал начало из античности. На голове соломенная шляпка, украшенная цветами. Ворот отделан белым кружевным жабо. Бело-синее платье, что дало бы форы любой модной кокетке из Парижа. Но всё это – и изящная одежда, и даже обувь – было разукрашенным и мёртвым металлом и частично керамикой, лишь передающим внешность настоящей женщины.