Прямо напротив нас расположились браты-акробаты. Их вид вопил о целеустремлённости и отсутствии сомнений. Что-то мне подсказывало, что эти долго не протянут. Слева от них – орангутан с пухлой цыганкой. Цыганка была грустна, орангутан чем-то сосредоточен. Дальше – два некрупных мужичка очень хитрого вида. С другой стороны от акробатов – задумчивая женщина мужской наружности, по всей видимости, без пары. А вот напротив неё, то есть рядом со мною, слева, совсем наоборот: два молодых человека, лет 25—30, симпатичные, модно небритые, стройные, очень пластичные в движениях – пожалуй, излишне пластичные. Познакомились. Миша и Митя (я про себя сразу – Миша и Маша). Видимо, подслушав мои мысли, Миша или Митя – я сперва путал – задорно возразил: да, они любят друг друга, ну и что? – Ничего, – ответил я, – любовь всегда лучше, чем наоборот. Проникнувшись такой толерантностью, влюблённые сразу назначили меня гуру, стали спрашивать, что и как, обещали всегда держаться рядом и даже начали немного кокетничать, чем отвлекли меня от дальнейших смотрин.

Вертолёт летел в сторону солнца. В иллюминаторах зеленела тайга, поблёскивали голыми коленками скалы, грязной мешковиной торчали неровные заплаты степи.

Когда сели, дело подходило к полудню. Жарко. Со юга нас обнимала река, блестя так, что другой берег невозможно было разглядеть. С противоположной стороны обратным к реке полукругом изгибался лес, слева он, видимо, встречался с рекой километрах в пяти, справа – ещё дальше. А вокруг была степь, ровная, жёлто-бурая, только вдоль берега тянулась цепочка жидкого тальника. Все подошли к реке. Она текла справа налево, плавно, мощно, вода была прозрачна, светла и холодна.

На берегу лежали разборные домики – семь одинаковых кучек из брусьев и фанеры и одна кучка поменьше: два душа – наш и хозяев Брунгильды. Сопровождающее лицо похмельного вида под расписку выдало ружья (ТОЗ-34, двустволка-вертикалка, 12 калибр, довольно потёртые), по одной хитрой коробочке с кнопкой на каждую команду и прощальный инструктаж: «Кнопку нажимать только в крайнем случае, для экстренного вызова, иначе оплатите рейс вертолёта. Или – если решили сняться с конкурса. Всем советую держаться окрестностей реки и не оставлять имущество», – он указал рукой на разборные домики, -«на ночь без присмотра. Удачи, тур-ристы!»

Вертолёт закрутил ушами, наморщил реку и улетел. Сразу после этого мрачный мужик, сидевший в вертолёте от всех в стороне, надел рюкзак, повесил на шею ружьё и ушёл вбок, куда-то в степь. На берегу остались семь пар и женщина-одиночка, пятнадцать человек, освещённых солнцем.

3

Степь душно и горько пахла полынью. Солнце чуть склонилось к западу, его по кругу облетала мощная птица, мало уступающая в размерах вертолёту – может быть, степной орёл. Положение взывало к соображениям. Жить в степи – гиблое дело, главным образом, из-за отсутствия дров. Нужно добираться до леса. Восемь команд, не ближе километра друг от друга, а удобных мест для стоянки много не будет. Тем более – лучших. Имущество оставлять нельзя, а под рюкзаками домики с собою не попрёшь. Мы с Ленкой, бездомные, оказались самыми мобильными, но я сидел, курил трубку и неотрывно смотрел на реку.

Первыми опомнились акробаты. Они разворошили ближайший к ним будущий домик, уложили рядком брусья на ровном месте и стали прибивать к ним листы фанеры. Следом за ними спохватились два хитрых мужичка, потом дошло до всех. Закипела работа. Орёл с гневным криком улетел прямо в солнце.

Акробаты остроумно распилили вдоль самый маленький кусок фанеры, задуманный, видимо, дверью – это будут вёсла. Хуже и медленнее всего дело шло у стариков-сибаритов, хотя Дездемона во всю мочь помогала им лаем. Миша и Митя о чём-то бурно совещались с Ленкой, рисуя руками в воздухе формы, напоминающие обводы бригантины. Дамка насмешливо наблюдала за стройплощадкой. Мне всё больше нравилась эта собака. Наконец, был выслан парламентёр.