– Василий, смотри на «новобранца».

Кондратьев выпустил щенка.

– Молочка бы…

– Сергей Иванович, ты ли это? Зачем зверя приволок?

– Поживет у меня, пока не окрепнет, а потом видно будет, может, отдам в служебное собаководство, – ликовал Кондратьев.

– Ох, смотри, напрудит тебе ушастый, будешь знать.

– Не напрудит. Я назову тебя Завет, – радостно сказал Кондратьев щену. Тот уткнулся мокрым носом в его ладони.

– Завет, Завет, дай лапу, дружочек.

Щен положил лапу на руку инспектора.

– Вот увидишь, не одно дело раскроем с ним! Вот что я скажу, Василий. Здесь по делу Леньки Пантелеева без науки, ох! не обойтись.

– Из кого группу сформируешь? – спросил Шуляк.

– Из самых сильных, Василий, из самых сильных.

«Изо дня в день люди живут, совсем не замечая, что где-то рядом уже существует опасность. Петроград – город призраков. Странно, с одной стороны, он скрывает в своих каменных закоулках опасных для общества элементов, с другой, дает нам шанс их разыскать», – думал Сергей Иванович. Они вышли с Заветом на улицу. В лицо дунул резкий ветер с залива. Мерцающая луна с бледным светом хозяйничала на темном небосклоне. Быстро бежали по черному небу призрачные волокнистые облачка.

Ветер дул с такой силой, что у него перехватило дыхание и кровь застыла в жилах. Порывы пронизывающего ледяного воздуха, казалось, смели с улиц всех прохожих. Ему показалось, что он не видел никогда прежде эту часть Петрограда столь пустынной, город-мираж, город-туман. Кровавый город.

«Когда-нибудь закончится это смутное время?» – спрашивал он себя.

А вместе с тем ему хотелось, чтобы все было вокруг совсем иначе; никогда он не испытывал острого желания видеть и чувствовать людей, поскольку Сергей Иванович не мог отделаться от мучительного предчувствия какой-то беды. «Интересное дело! Мне нужно исключительно дело!» – часто повторял он себе.

Колодезный двор оказался весь продуваемый сквозняками. Посредине его Сергей замер в легком оцепенении. Завет густо зарычал на кого-то невидимого. Они будто бы стояли на изломе времен. Сыщик и собака. Призраки прошлого всплывали отовсюду, из темных дворов, тянулись к ним, умоляя о помощи. Мечущиеся тени «Кровавого города». Свидетельницей им была лишь луна. Сейчас она косилась на всех проклятых своим одноглазым оком. Ее суровое пламя обжигало их души.

Кондратьев чувствовал их боль на себе, в сердце его неистово заколотилось. Он поймал себя на мысли, что ему невыносим этот мир полный бед и страдания. Он должен остановить бандитский произвол. Навести прядок.

Звезды уже сияли на чистом небосводе, умиротворились.

«Настанет время – и в обществе не будет места преступнику, а для преступления повода! – думал Сергей. – Какой ценой?» – пронеслось у него в голове. Будто кто спросил грустным басом.

– Ценой жизни! Свою не пожалею! – сказал он вслух.

«Ценой многих… жизней», – стал ответ.

Сергей Иванович еще постоял немного, погладил Завета. Они пошли домой.

Черный силуэт выплыл из ниоткуда, и сиплый голос спросил:

– Дашь закурить?

Ленька вздрогнул, то был Белов.

– Что, совесть заела?

– Фу ты, Белка, испужал!

– Че мутишь?

– На звезды любуюсь…

– Ну-ну, смотри шею не сломай, на звезды пялимшись… я в твои годы тоже пустяковиной маялся.

– Для меня это не пустяк, – огрызнулся Ленька, наблюдая за витиеватым танцем дыма папирос. – Хочу завязать, может, не мое это…

– А, вот оно что? А чем заняться удумал?! Какой пригодностью наделен? – не дожидаясь ответа Белый закашлялся.

– Не знаю, выходит, с «поезда» и не сойти мне… – растерянно ответил Ленька.

– А ты как думал?

– Нечестным путем к нам деньги эти приходят… и уходят так же… глупо все.