Клиент странный. Экипаж остановил на другой улице. Деньги передал не сам, а через посыльного, который подкинул увесистый мешок с золотыми монетами. Теперь владелец дома не сможет выселить Петера: мастер оплатит долги по аренде и даст еще на год вперед. Это ж надо было этому жадному скряге придумать причину, что в доме трещина.

До Петера доходили слухи, что по какой-то нелепой случайности, у других часовщиков дела пошли похуже. Конечно, у всех на слуху был дорогой заказ Петера. Слухи о том, что он знается с Нечистой силой, что все часы: которые попадают в его руки, заговоренные и приносят несчастье, – слухи, как тараканы разбежались по городу. Все шептали: "Дьявол, дьявол".

«Завидуют», – объяснил себе Петер.

Ему не разрешили посетить Гильдию часовщиков, пока он не объяснит кто к нему приходил и какого рода был сделан заказ. Правда, один из заседателей шепнул, что Петера в любом случае исключат. Считают, что он продал душу дьяволу, но они хотя бы потрудились объяснить хоть один признак, указывающий на это. Правда, Петеру все чаще стали рассказывать о том, что его часы стали останавливаться у клиентов, но это еще что, они встают и клиент умирает. Когда это случилось с советником бургомистра, – все посчитали остановку часов совпадением со смертью советника, но когда другая смерть унесла полного сил заседателя городского совета, скончавшегося прямо на заседании в Ратуше и в его доме в тот момент тоже остановились часы – всем стало страшно.

Арестовывать Петера Ренляйна не было причин. Но заказы растаяли как дым. С Петером никто не хотел не то, что не иметь дела, – все боялись запятнать свое имя. Мало ли с кем связался этот Ренляйн.

Дружище Франц как-то заглянул с новостями.

Он рассказал, что с 1532 г. в Германии действуют положения «Каролины». В них определяется отношение к подозреваемому в связях с дьяволом, указывается, сколько времени его пытать и какие орудия должно при этом использовать. Положение разрешает пытки, пока обвиняемый не расскажет всей правды.

– Говорят, донос на тебя уже поступил…, – Франц высказал свою догадку и внимательно, изучающе стал ожидать реакции друга, но никакой реакции Петер не проявил.

– Да что с тобой? Дружище! – не выдержал сердобольный Франц. – ты понимаешь, что судебное ведомство может уже ведет предварительное дознание. К тебе еще никто не наведывался? Понял. Значит, не наведывался или ты его не пустил.

– Франц, может ты сам с ними будешь разговаривать?

– А ты что думал? Они опрашивают свидетелей, тайно выведывают сведения о репутации обвиняемого, его образе жизни.

– Вот и расскажешь, как я тут часы Сатане продаю…

– Святая Мария! Да Бог с тобой! Что ты несешь! Если судья укрепится в своих подозрениях, следует арест.

– Значит, в тюрьме часы буду делать. Им на здании как раз не хватает.

– Арест повергает любого обвиняемого в настоящий ужас, люди говорят, тюрьмы темны, сыры, холодны и полны нечистот. Будешь спать в углу на соломе, в кандалах, а вокруг будут бегать крысы.

Петер предложил перенести этот разговор, сославшись на работу. Мастер был увлечен своим единственным оставшимся заказом – этими невероятно сложными часами от пришельца с другого города, ведь в них Петер мог воплотить свои давние задумки, а еще мудрость, а еще изобретательность.

Когда еще выдастся случай создавать часы с таким невероятным множеством мельчайших колесиков, и эти часы в любом положении, естественно без гирь, показывают время в течение 168 часов, до следующей заводки.

Эти часы, казалось, обладали собственной жизнью, их механизм издавал тихий, завораживающий шепот, от которого трещины на потолке и стенах становились все больше.