Валантен, небрежно пожав плечами и по-прежнему не обращая внимания на направленный ему в грудь пистолет, двинулся к двери.

– Ни шагу больше! – скомандовал Крутобедрая Тата, взводя курок. – Предупреждаю: я выстрелю без колебаний!

Но инспектор, опять проявив полнейшее безразличие к угрозе, стремительно приближался к владельцу борделя. Пренебрежительным жестом оттолкнув пистолет одной рукой, второй он с размаху влепил Феррану две пощечины и продолжил путь в коридор, пока содомит верещал, как боров под ножом.

Любопытствующие обитатели борделя, столпившиеся за дверью, резко перестали кудахтать и прянули в стороны, освобождая полицейскому дорогу.

На следующее утро Валантен проснулся поздно, и к горлу сразу подкатила тошнота. Ощущение было такое, что голову сжимают раскаленные тиски, как будто накануне он напился до посинения. Сев на кровати, молодой человек потер лицо обеими ладонями и на некоторое время застыл, вспоминая события предыдущего дня. От этих мыслей его отвлек, вернув к реальности, неожиданный и очень приятный аромат кофе с поджаренным хлебом.

Эжени Пупар завладела кухней, как завоеванной с боем территорией, и теперь царствовала там единовластно со знанием дела и чрезвычайным благодушием. Валантен смог в этом убедиться, к собственному удовлетворению, когда наконец добрел до ее владений. При виде хозяина – помятого, с потухшим взглядом – толстуха всплеснула руками и бросилась готовить гоголь-моголь по собственному рецепту, чтобы привести его в чувство.

– Секрет в том, чтобы хорошенько нагреть молоко с корицей, не доводя при этом до кипения. И конечно же не забыть добавить добрую порцию рома. Этот ром мне каждый год присылает один родственник из Сан-Доминго. Один-единственный глоток такого нектара вернет вам силы – будете как новенький, слово Эжени!

Валантен не мешал ей хлопотать вокруг себя, как тяжелобольной, которого всячески окружают заботой. Какая все-таки молодец Аглаэ, что уговорила его нанять эту славную шестидесятилетнюю особу! Характер – кремень, а за чрезмерной фамильярностью скрываются золотое сердце и беззаветная преданность…

Инспектор долго сидел на теплой кухне, потягивая целительный напиток из чашки, которую он держал в ладонях, ощущая исходивший от нее приятный жар, и смотрел, как мастодонт в юбке ловко управляется у печи. Этот домашний уют, от которого он давно отвык, приятно контрастировал с состоянием его духа и ума. Ибо дух его пребывал в смятении, а в голове царила полная неразбериха. Сознание Валантена в тот момент было подобно саду диких трав, заросшему ядовитым плющом и колючей ежевикой.

Вернувшись домой накануне поздно ночью, он не мог заснуть и перечитывал раз за разом оба письма Викария. Некоторые фразы оттуда до сих пор вертелись у него в мозгу, кружили, как хищные птицы над падалью. Его приемный отец, Гиацинт Верн, почти семь лет неустанно преследовал клыкастое чудовище, от которого Валантен сумел сбежать в свои двенадцать. Сам он пошел на службу в полицию лишь для того, чтобы продолжить дело отца, найти монстра, свершить правосудие и возмездие. А теперь вдруг соотношение сил переменилось – из охотника он превратился в дичь. Викарий увидел его, узнал и перестал скрываться. Так дикий зверь, которого обложили со всех сторон, вдруг разворачивается мордой к преследователям и скалит клыки. Валантен часто представлял эту встречу лицом к лицу, мечтал о ней. Но раньше, когда он об этом думал, в его воображении все было по-другому: он сам устанавливал правила, а монстр являл собой затравленного беглеца. Теперь же он понял, насколько заблуждался. Викарий был уверен, что по-прежнему держит его железной хваткой, что, как и раньше, способен подчинять его своей воле, и потому бросил ему вызов. Битва, к которой они оба готовятся, будет смертельным поединком. И впервые с тех пор, как принял эстафету из рук приемного отца, Валантен усомнился в том, что сумеет выйти из этого поединка победителем.