Меня охватывает ужас.

Я понимаю, что, увлеченный, слишком глубоко спустился, что назад не вернуться.

Я слабо пытаюсь сопротивляться, бороться. Но тело наливается свинцом, усталость смежает веки.

Неудержимо тянет вниз.

Тишина сменяется странными звуками. Непонятными, чужими, доносящимися из запредельной мглы, в которую несет меня мертвящий поток.

Я понимаю – вокруг не только темно, но и необыкновенно холодно. Делаю безуспешный, жалкий рывок, стараясь подняться наверх, на поверхность.

Лишь разворачиваюсь лицом к скупо пробивающемуся сквозь толщу воды солнцу.

Последний, живительный луч с трудом разрезает себе путь, прощаясь со мной.

Я смотрю на осколок света, понимая, что возможность видеть вот-вот оставит меня, что я останусь одни в мокром влажном Царстве Смерти.

Что лицо мое станет таким же бессмысленным, как у темного ангела, который увлек меня за собой.

А потом я больше ничего не вижу.

Волны качают, принимая в огромную колыбель, в ледяные объятия. Я не испытываю страха. Меня больше ничто не тревожит и не беспокоит.

Я чувствую, я ощущаю себя мертвым.

Я знаю, что мертв.

Психиатр сказал бы, что это сублимация.

Так и есть.

14 февраля

Сейчас ночь. Темно и холодно. То, что случилось – оно просто случилось и всё.

Есть вещи, которые трудно не то, чтобы вымолвить словами. Их в тишине не нашепчешь ветру.

Пусть слова исчезнут – одно вослед другому, как лепестки цветка в осеннюю бурю.

Открыть окно, туда, в ночь! Подставить лицо холоду и мраку, синему лунному свету, льющемуся с неба. И смыть, смыть с себя все воспоминания! Сорвать их вместе с кожей! Выжечь из мозга!

Но я знаю, это невозможно.

Придётся помнить.

Я не мог сделать ничего подобного? Но факт остается фактом – сделал.

Я? Или он?

Скорее он, чем я. Я ведь был слишком пьян.

Как нелепо, как неправильно судить других людей! Но как часто мы любим заниматься именно этим. Охаиваем других в гордой уверенности, что с нами, любимыми, подобного произойти не сможет.

«Только не со мной! Я-то не могу быть столь глупым, жадным, порочным», – как часто мы думаем именно так?

И как часто ошибаемся! Можем.

Я, по крайней мере, точно могу.

Меня ужасает даже не случившиеся, а то, как внезапно и в тоже время вполне естественно все произошло.

Я не педераст. Никогда им не был. Даже склонностей подобных за собой не замечал. Просто был слишком пьян для того, чтобы соображать. Вообще что-то соображать. И все.

В комнате тикают часы. Отвратительно долбит в уши ход их механических колес, маятников, или что там ещё есть в этих часах?

Может быть, не стоит все обострять?

Откуда мы знаем, что происходит у других, за закрытыми дверями и высокими стенами?

С другой стороны, какое мне дело до других? Самое страшное именно то, что нельзя уйти от себя. Нельзя притвориться перед собой другим человеком.

Я окончательно потерялся.

Я не знаю, что мне с собой делать.

Каждый мой новый шаг хуже предыдущего.

Скатываюсь в бездну, в хаос. Понимаю это, переживаю, но продолжаю делать за шагом шаг вниз.

Моя душа похожа на какую-то разлаженную систему, в которой надрывно визжит сигнализация и мигают разноцветные сигнальные лампочки.

Я хотел бы уехать отсюда. Далеко.

Туда, где много зелёной травы. Где прохладные тени. Где медленно журчит река.

Там толстый жёлтый шмель сонно и грозно перелетает с цветка на цветок. Там надо всем раскинулось чистое яркое небо, такое голубое, что от него кружится голова.

Проклятые часы!

Их стук действует мне на нервы.

21 февраля

Глупо устроено животное под названием человек.

Я схожу с ума от одной мысли, что могу потерять моего запыленного ангелочка и одновременно сам готов добровольно отказаться от неё.