Договорить Мишка не успел.

Массивный жирный кулак заехал ему в нос. Они слишком поздно, а потому безуспешно, попытался уйти в сторону.

Удар отозвался резкой болью в переносице.

Хорошо ещё, что по касательной, а не по прямой. Иначе нос бы ему сломали.

Мишка в ответ на такое беззаконие зловредно и злонамеренно, со всего маха заехал ногой в то чувствительное, ранимое место, в котором, согласно народным верованиям, находится пресловутое мужское достоинство.

Толстопузый согнулся, вспоминая всю Мишкину родню, вплоть до седьмого колена.

Пока мужик матерился, Мишка не тратил времени даром – быстро-быстро сбежал.

Он всегда считал, что вовремя убежать не значит струсить.

До дома оставалось с половину квартала. Не такое это маленькое расстояние, если нос у тебя обильно кровоточит и болит так, что в глазах резь.

Консьерж обеспокоено проводил Мишку взглядом, пока тот, пошатываясь, прижимая к лицу окровавленный платок, пробирался от входной двери к лифту.

Вид консьержа Мишке показался забавным. На лице у того испуг причудливо перемешивался с неодобрением.

Чтобы не будить мать и отчима, Мишка открыл дверь ключом.

Открыл и застыл.

Напротив, тоже замерев, стоял высокий, накаченный парень. Лет на пять, не больше, старше его самого.

Живот брутальными кирпичиками. С брутальными бицепсами на руках. И с брутально же выделяющимися мышцами нижней челюсти.

На парне кроме трусов ничего не было.

Трусы, нужно отдать должное, были симпатичные. Но Мишка такие не носил и друзьям бы не советовал.

За чернобровым красавчиком нарисовалась Мишкина мать.

По её раскрасневшемуся лицу, по глазам с рассеянным взглядом Мишка сразу понял, что мать пьяная. Пребывает в том пограничном состоянии, в котором от эйфории до ссоры с мордобоем один шаг.

– Миша? – удивленно пропела она, вальяжно опираясь рукой о стену, чтобы обрести утраченную с принятием алкогольных градусов устойчивость, – Я думала, ты сегодня домой не придёшь.

– Это я понял. Кто этот красавчик в боксерах? – прорычал Мишка, кивая на парня в трусах.

– Это Костя.

– И почему этот Костя разгуливает по нашему дому в неглиже?

– Что? Тебе объяснять надо? Ты уже большой мальчик. О, Боже, сыночек! Что с тобой случилось? – ужаснулась мать, заметив, наконец, в каком состоянии находится Мишкин нос.

– Отстань! – отмахнулся сын. – Заботливая ты моя! Пользуешься тем, что Олега нет дома? Когда ты только нагуляешься?

Мишка повернулся к брутальному красавцу, бросая тому, словно нож, разъяренный взгляд.

Ответный взгляд, доставшийся Мишке, был чуть смущенным, чуть сочувственным.

Разозлиться на парня по-настоящему не получалось – не этот красавчик был тут главным паршивцем.

– Знаешь, что? – вместо ярости, в голосе у Мишки прозвучала горечь. – Ты бы убрался отсюда, что ли?

Качок нерешительно потоптался на месте, кинув на Мишкину мать вопросительный взгляд:

– Может я, это …того …? И, правда, пойду, а?

– Костик, ты не можешь уйти! Подожди…

Мишка, от злости почти не чувствуя боли, прошагал на кухню.

Из аптечки достал марганцовку, развел кипяченой водой и стал промывать расквашенный нос.

Кровь, успевшая запечья в кровавую корочку, вновь потекла, обильней прежнего.

Глухо хлопнула входная дверь.

Через секунду в дверном проеме нарисовалась мать.

Расстроенная и очень злая:

– Что ты себе позволяешь? – заорала она на Мишку. – Кто давал тебе право вмешиваться в мою личную жизнь?!

–Сама дала, – запрокидывая голову назад, чтобы кровь не капала вниз, на ковер, хрюкнул Мишка.

–Рожать детей ненужно было. Вот и была бы тебе тогда полная свобода и независимость. Шла бы ты отсюда, а? Не действуй мне на нервы.