Она подходит к стенному шкафу, расположенному в задней части класса, и достает из него небольшую щетку и совок. Я не обращаю на нее внимания и вместо этого смотрю на свой стол, не в силах заставить себя заговорить с Реми. Джуд тоже не произносит ни слова, а просто смотрит на меня этими своими глазами, подмечающими все.

Когда становится очевидно, что скорее ад замерзнет, чем Джуд пригласит Реми присоединиться к нам, – и что вся группа вдруг начала питать куда больший интерес к тому, что происходит в нашем углу, чем к миз Агилар, – я пожимаю плечами и показываю кивком на незанятый стол. Это не самое дружелюбное приглашение, но это больше того, чего я от себя ожидала.

– Спасибо, Клементина, – говорит Реми официальным тоном и с печальной улыбкой на красивом лице.

У меня падает сердце. У меня с ним была только одна встреча, и недолгая, однако он хорошо знает, кто я, и я с ужасом осознаю – скорее всего, он знает обо мне куда больше, чем мне бы хотелось. Они с Каролиной были очень, очень близки. Не значит ли это, что она рассказала ему мои секреты? Те, которыми мы с ней осмеливались делиться только в темноте?

Внезапно я не могу не ощутить себя поруганной. Но теперь уже поздно что-то делать.

Если я позволила Реми присоединиться к нашей и без того зашедшей в тупик группе, это вовсе не означает, что я обязана разговаривать с ним или иметь с ним дело. Джуд, возможно, может устроить сцену, наплевав на последствия – ведь связываться с ним дураков нет, – но сама я не могу позволить себе такую роскошь.

Поэтому я перестаю спорить с ним об отношениях между Джоном Китсом и Фанни Браун, а вместо этого сосредоточиваюсь на ответах на вопросы об образном языке и стихотворном размере. Чем скорее мы выполним это задание, тем скорее я смогу выбраться из этого ада.

Поначалу Реми пытается помогать, но после того, как я несколько раз намеренно игнорирую его, сдается.

К плюсам можно причислить то, что Джуд в кои-то веки не отказывается от сотрудничества.

Возможно, потому, что он слишком занят слежкой за Реми, с которого он не сводит прищуренных недоверчивых глаз. А может, потому, что он чувствует, как близка я к тому, чтобы сорваться. Первые семь лет, которые он провел на этом острове, мы с ним были неразлучны, и он знает меня лучше, чем кто-либо как в настоящем, так и в прошлом, – если не считать Каролины. Однако к нам точно совершенно неприменимо изречение, гласящее, что «враг моего врага – мой друг».

После того как как в напряженной атмосфере проходит целая вечность, когда я стараюсь избегать взглядов как Джуда, так и Реми, наконец звенит звонок.

– Сегодня я буду пребывать в самом лучшем, самом позитивном своем настроении. И на сегодня это все! – бодро восклицает миз Агилар, сидя за своим собственным столом в углу класса и качая головой. – Надеюсь, вы почувствовали себя в приподнятом расположении духа, прочитав и разобрав эти великолепные стихи!

Никто не отвечает ей, когда мы все вскакиваем с наших мест, как чертики из табакерки и начинаем засовывать наши вещи в рюкзаки.

– Я возьму это, – говорит Джуд, протянув руку к записям на моем столе.

Я киваю, но делаю это молча, потому что, если заговорю, в моем голосе зазвучат слезы от давящего меня горя. Вместо того чтобы что-то сказать, я застегиваю молнию на своем рюкзаке и чуть ли не бегу к двери.

И торопливо выхожу в теперь уже запруженный народом коридор, отчаянно желая как можно дальше убраться и от Джуда, и от Реми. Мой мозг перегружен, и мне кажется, что я вот-вот развалюсь на части.

Я обхожу чем-то разозленного ведьмака, явно ведущего себя вызывающе, и прохожу между двумя перевертышами-драконами, которые однозначно здорово обдолбаны. Я начинаю было гадать, чего они нанюхались и как им удалось добыть на острове эту дурь, когда кто-то позади меня зовет меня по имени.