И эти драконовские правила относятся и ко мне.

Если бы я не расходилась во мнениях с моей матерью абсолютно во всем, то была бы зла на нее хотя бы из-за этого. Она росла, зная и используя свою магию, как и мои дяди и тети. Особое заклятие защищает их от действующей на острове блокировки магических способностей и взрослые, находящиеся на острове, могут использовать их в полной мере. Они даже обновляют это заклятие каждый год, когда его действие ослабевает. Но, когда речь идет обо мне и моих двоюродных братьях и сестрах, считается, что нам в этом плане доверять нельзя и доступ к нашим магическим способностям нам закрыт.

Именно по этой причине лекции этого жлоба Дэнсона и вызывают у меня чувство такой несправедливости и такую ярость. Я никогда не злоупотребляла своей магической силой, никогда не теряла контроля над ней – как я вообще могла бы это сделать, если я никогда, даже на секунду не имела понятия о том, что это такое – обладать такой силой?

Меня терзают боль и досада, когда я иду по изогнутой дорожке, ведущей к общежитиям. По обеим сторонам дорожки возвышаются расположенные без всякой системы вечнозеленые дубы, бросающие на нее причудливые зловещие тени. Свисающий с их ветвей испанский мох шелестит, неистово раскачиваясь на ветру. Проходя мимо них, я ускоряю шаг, от этих жутких звуков по моей спине бегут мурашки, пока наконец не сворачиваю на длинную центральную аллею, ведущую к «домикам», предназначенным для учеников двенадцатого выпускного класса.

Ученикам старшей школы с девятого по одиннадцатый класс приходится оставаться в том общежитии, которое когда-то было главным корпусом существовавшего здесь прежде курорта, а ученикам двенадцатого класса предоставлена привилегия жить в гостевых домиках, ныне обшарпанных и обветшалых. У этих маленьких бунгало, построенных в новоорлеанском стиле, есть парадные крылечки, противоураганные ставни и деревянная декоративная отделка, хотя пастельные краски, которыми они выкрашены, давно выцвели и порядком облупились.

В бунгало, которое занимаем мы с Евой, стекла на двух окнах треснули, и в нашей кладовке проживает семейство мышей, но, по крайней мере, кондиционер работает, так что мы не жалуемся. Это часть того «комфортного образа жизни», к которому мы якобы привыкли.

Ева еще не вернулась, так что, открыв дверь, я сразу же сбрасываю с себя свою отвратительно пропитанную потом форму и бегу в душ. У меня есть время только на то, чтобы быстро намылиться и промыть следы от укусов криклеров, так что роскошному расслабляющему душу, о котором я мечтаю, придется подождать. Затем я вытираюсь, закручиваю свои мокрые волосы в узел и беру свою парадную форму из корзины с брошенной как попало одеждой, стоящей внизу моего стенного гардероба.

Я надеваю белую блузку на пуговицах и юбку из красной шотландки, затем натягиваю носки и обуваюсь в черные лоферы, на которых настаивает моя мать, беру телефон, и теперь мне предстоит добежать до административного корпуса.

Конклав начинается через пять минут, но, к сожалению, если бежать трусцой, то дорога туда займет десять минут, так что мне приходится поднажать. До сих пор я опоздала один-единственный раз – и заработала наказание, состоящее в том, чтобы вплоть до окончания школы обихаживать криклеров. И мне совершенно не хочется прибавить к ним еще и более крупных чудовищ.

К тому моменту, как я добираюсь до зала заседаний на четвертом этаже административного корпуса, я обливаюсь потом – черт бы побрал эту влажность – и глотаю ртом воздух, но я прибыла сюда на десять секунд раньше назначенного времени, так что я считаю это победой. Во всяком случае, до того момента, пока мой телефон не звонит, когда я вхожу в зал и все двенадцать членов моей семьи, состоящей из трех поколений, не поворачиваются и не уставляются на меня с явным неодобрением.