Дно вдруг приблизилось, надвинулось и понеслось подо мной в сторону моря, набежавшая волна – может быть и девятая, кто их считал? – прорвавшись через бар, бросила меня на берег. Растопырив руки-ноги, пытаюсь затормозиться. Я знаю, до берегового рифа с ежами достаточно далеко, но на всякий случай выставляю перед собой на уровне головы руки в перчатках, ладонями поперёк движения, в одной пинцет, в другой нож.

Полёт мой замедляется, приостанавливается и почти с той же скоростью дно со створками битых раковин, кораллов и силуэтами рыб начинает мелькать в обратную сторону. Моя тень вспугивает затаившегося кузовка. Завибрировав хвостом, он с изяществом ожившего утюга совершает прыжок-полёт и скрывается в зарослях кораллов. Глубина резко понижается – риф! Цепляюсь за подходящий, достаточно массивный, коралл, приникаю к нему, пережидая накатные и откатные волны поменьше, затем отталкиваюсь и проплываю на мелководье, оставив риф с каньонами под собой. Сейчас прилив, и сделать это достаточно легко, в отлив же возможно только над стоковым каньоном.

Здесь в тёплой спокойной прозрачной воде можно плавать целый день без костюма. Постоянно меняющийся пейзаж с непугаными обитателями – рай для фотографа. Средняя глубина лагуны в отлив едва ли метр, но там, где риф прорезают каньоны, глубина возрастает до двух-трёх метров. В понижении лагуны, начале каньона, поселяются коралловые полипы наиболее требовательные к пище, солёности, свету и температуре, ибо к ним в первую очередь поступает свежая вода со всеми компонентами, необходимыми для жизни.

У вершин каньонов близких к поверхности воды и у их истоков в лагуне, очевидно, наиболее благоприятные условия для кораллов и всех сопутствующих животных; в глубине лагуны они значительно ухудшаются. Там выжили те виды, что смогли приспособиться к полуголодному существованию на диете обеднённой кальциевыми солями, вероятно, поэтому они очень хрупкие и нежные, попросту говоря, на свой коралловый манер – рахитичные. Часто эти кораллы родные братья и сёстры тех, что живут вокруг каньонов, но из-за различных условий среды в прибойной части рифа и в лагуне вырастают столь непохожими. Даже специалистов систематиков, изучающих кораллы, они легко вводят в заблуждение, и те до некоторых пор описывали всё новые и новые виды мадрепоровых кораллов рифостроителей, пока не копнули поглубже, не разобрались по существу.

На примере кораллов легко прослеживается генетический закон, суть которого в том, что одинаковые по генотипу животные при попадании в различные условия жизни разительно отличаются друг от друга по фенотипу, то есть по внешнему облику, по строению отдельных органов. В настоящее время число видов кораллов по данным последних исследований составляет менее тысячи. Но с этой цифрой не все согласны, и очевидно нас ещё ждут как новые открытия, так и «закрытия» в среде карликов, возводящих не только самые грандиозные живые сооружения на нашей планете, вполне сравнимые с неживыми – горами, но и самыми на этой планете долгоживущими. Возраст коралловых сообществ исчисляется столетиями. Часто гигантская колония вырастает из одного единственного полипа – прапраоснователя, едва различимого невооружённым глазом.

К сожалению, риф не такая уж надёжная защита для самых теплолюбивых видов кораллов, обитающих в лагуне. В годы с аномально сильным апвеллингом холодные воды проникают в лагуну, вызывая массовое отмирание полипов. Вполне достаточно температуре воды снизиться до плюс двадцати градусов, и уже через несколько часов начинается их гибель. Выживают только те, что расположены у самого берега или поверхности, они-то и дают потомство, вновь заселяющее лагуну и её окрестности.